Никонов Василий Филиппович – сержант, командир отделения 1184 с.п. 355 с.д. 39 армии. Принимавшей участие в боевых действиях Калининского фронта. Дивизия была сформирована в Кировской области, осенью 1941 года вошла в состав 39 армии и в 20-х числах декабря вступила в свой первый бой в районе города Торжка. Воинская доля её тяжелая и героичная одновременно, также как и участь солдат воевавших в её составе. Военная судьба моего деда, судя по документам, была коротка, всего месяца полтора - два. Его писем с фронта не осталось. Есть только извещение от июня 1942 г. о том, что он пропал без вести в январе 1942 года. Был неизвестен и полк, в котором служил дед. Только благодаря архивным изысканиям, письмам ветеранов дивизии, которых удалось разыскать и взаимодействию с поисковиками кировчанами, посвятивших свою деятельность изучению судьбы 355 с.д. (https://vk.com/club192372267), недавно удалось установить номер полка, в котором служил мой дед сержант, командир отделения Никонов В.Ф. Конкретные сведения о боевых действиях, в которых принимал участие мой дед, мне не известны. Однако, я был свидетелем того как жили и помнили те времена его самые близкие люди жена и дочь, которых теперь уже нет с нами. Об этом я написал свой очерк. ОТЗВУК ЖУРАВЛИНОЙ СТАИ. Прошло немало лет со дня Победы в Великой Отечественной Войне. О ней очень много написано строк и снято фильмов, но думаю, что ещё множество событий и эпизодов жизни, связанных с войной, хранится в душах и головах теперешних россиян. О них, кроме самих хранителей, не знает никто. Существуют, к сожалению, и знания о прошедшей войне на уровне путаницы о том, кто, где, когда и с кем воевал…?! Это, кстати, может быть, отчасти, следствием бывшего отношения государства к военной истории, замалчиванию её отдельных эпизодов, навешиванию ярлыков на участников тех событий. Мне думается, что по прошествии стольких лет, открытость, правдивость и полнота в изложении нашей военной истории должна быть максимальной. Вот почему я решил описать мою семейную историю. Надеюсь, она дополнит сведения и краски о прошедшей войне и непосредственных участниках той, теперь давней, но не забываемой и кровоточащей истории. Речь пойдёт об очень короткой военной судьбе моего деда - Никонова Василия Филипповича. Она складывается из отрывочных рассказов моих бабушки и мамы, из кратких историй, написанных его однополчанами и из архивных данных. Деду моему в 1941 году исполнилось сорок лет. Мало знаю о нём как о человеке. По словам бабушки, он был заботливым отцом, любящим мужем, душой компании. Занимался спортом, дружил с выдающимися легкоатлетами - братьями Знаменскими и футболистами братьями Старостиными. В его жизни даже был момент выбора между спортивной карьерой и карьерой по основной специальности. Работал он в Наркомате пищевой промышленности, что располагался тогда недалеко от Китай-города. В маминых воспоминаниях, а ей к началу войны было двенадцать лет, её папа всегда являлся светлым человеком. И это, пожалуй, всё, что мне известно о деде. В глубоком детстве, когда я задавал вопросы о нём, то бабушка старалась уйти от ответа. Повзрослев, я узнал, что дед пропал без вести во время войны на Калининском фронте под Ржевом. В армию Василий Филиппович был призван из Кировской области, куда привёз свою семью из Москвы в эвакуацию к дальним родственникам в город Нолинск, тогдашний Молотовск. Оттуда и был направлен в формировавшуюся 355 стрелковую дивизию, которая вошла в состав 39 армии Калининского фронта. Произошло это осенью 1941 года, а уже в конце декабря дивизия начала боевые действия в районе города Торжок. В июне 1942 года бабушка получила извещение о том, что дед пропал без вести. До этого в течение полугода никаких известий с фронта не было. С этого момента жизнь моей бабушки и жизнь моей мамы изменилась коренным образом. Они стали родственниками воина, пропавшего без вести, потенциального дезертира или предателя, и отношение государства к ним установилось осторожно-подозрительное. Две женщины, взрослая и юная замкнулись в себе с верой в мужа и отца. Старшая, в дальнейшем больше замуж не вышла. Она всю тяжесть случившегося спрятала в глубины своей души, постоянно ощущая боль этой незаживающей раны. Они тайком пытались узнать, что же происходило на фронте под Ржевом. Свидетели тех событий, с кем они встречались, полушепотом рассказывали о кровопролитных жестоких боях, в которых им пришлось участвовать и что пережить. До последнего времени, в сведениях о Ржевской битве (а её так даже не называли) было много недосказанного, много недомолвок и неопределённостей. Однако все чувствовали всю тяжесть того, что там происходило, а недосказанность порождала сомнение в правдивости официальной информации. Отношение в стране к людям, у которых близкие – пропали без вести, являлось тяжёлым психологическим грузом и он не позволял им полноценно жить. Они опасались лишний раз упоминать об этом. Бабушка даже прятала портрет деда от всех. Боялась его показывать. Меня поразил случай, когда 9 мая я застал её сидящей со слезами на глазах перед открытым шкафом, в котором стоял портрет деда. В этот момент она не смогла скрыть своих эмоций. На мою просьбу повесить портрет открыто она ответила отказом. Это я смог сделать только после её кончины. В середине 80-х годов ХХ века, настало моё время попытаться узнать что-либо о военной судьбе деда. Тогда уже стали появляться поисковые отряды, потихоньку преодолевая инерцию государственного отношения к истории «без вести пропавших воинов». Были опубликованы первые книги и статьи, в которых правдиво описывались события 1941-1942 годов на Калининском фронте. Возник термин «Ржевская битва». Во время моей поисковой работы я многое узнал о боях под Ржевом, о чём в книгах и официальных источниках не говорилось и не публиковалось. Мне удалось связаться с непосредственными участниками тех событий – солдатами 355 с.д. У меня завязалась с ними довольно обширная переписка. К моему сожалению, ни в одном из 90 с лишним писем конкретных сведений о Никонове Василии Филипповиче я не получил. Никто из тех, с кем я переписывался, его не знал. Но были письма с описанием боёв и той обстановки в которой они проходили. Эта информация привела меня в состояние потрясения. Доподлинно, привожу письмо Кузнецова Григория Трофимовича из г. Кирова (орфография сохранена). « 20.03.1986 г. Здравствуйте Андрей Георгиевич ваше письмо получил к сожалению о Вашем дедушке я ничего не знаю. Вы правильно называете дивизию и остатки нашей дивизии попали в окружение. Я был рядовой стрелок – секретарь п/организации в 3-й роте 3-го батальона 1186 полка. Наш батальон вступил в бой 26 декабря 1941 года. Наша задача была взять дер. Рябиниха Торжокского района Калининской области. Деревня была укреплена немцами а мы плохо вооружены, винтовка на 2 человек и 5 патронов к ней и всё.. немцы били по нам из деревни из всех видов оружия. Деревню взять мы не могли, понесли большие потери. Эту деревню мы взяли 27 декабря с большими потерями, тогда наш земляк Падерин Яков Ник. Закрыл немецкий ДЗОТ своим телом, это облегчило нам взять деревню. А 25 декабря 1-й батальон под этой деревней полностью погиб. Деревня Рябиниха была не больше 22 домов и нач. школа, а погибло за неё 1500 человек наших товарищей. Они лежат в одной могиле, а узнать кто там лежит не почему, на камне только 14 фамилий. Сломав сильное сопротивление врага и укрепления мы повернули немцев на запад и дивизия продвинулась километров на 100. Помню не многие деревни – Сверхушино, село Никотье, д. Ржавенье это Смоленская обл. Под дер. Ржавенье я был ранен в руку и ногу. 13 января 1942 г. После выздоровления комиссовали и отпущен домой, в окружение не попадал, но по рассказам товарищей в окружении много погибло наших солдат особенно раненых, которых не могли вывести. Особенно свирепствовали финны – врывались в помещения к раненым и закалывали ножами. Небольшие остатки дивизии вышли из окружения и были присоединены к 357 дивизии как знамя дивизия в окружении потеряла и сейчас о нашей дивизии никто ничего не пишет и не говорит. Только из-за героя Падерина Я.Н. в Кирове 12 школа вспоминает и ведёт поисковые работы. Андрей Георгиевич, если вас будут интересовать другие вопросы, пишите, отвечу. С уважением Г. Кузнецов.» Я узнал, что судьба дивизии была сложна и трагична. Она дважды попадала в окружение, в конце концов, летом 1942 года была расформирована, поскольку не удалось спасти знамя соединения, что оказалось неверным. Поисковики установили, что знамя, в спешке сборов и следования на фронт, даже не было вручено командованию 355 с.д. и хранилось в штабе армии. Это удалось установить доподлинно. В боях погибли и все её архивы. Практически она была полностью разбита, однако внесла свою трудную героическую толику в сдерживание и разгром немецко-фашистских войск под Москвой. Остатки её личного состава были переданы в другие подразделения 39 армии, которая была переформирована и переброшена на Дальний Восток, где и заканчивала войну в боях с Японией. По свидетельству участников боёв под Ржевом ситуация была адская. Войска были плохо подготовлены и вооружены – одна винтовка на двоих, да и винтовки не готовые к боевым действиям – складские. Всё делалось в спешке без подготовки. Судя по всему без каких-то стратегических оценок обстановки и постановки конкретных боевых задач. Всё было на уровне лозунгов: «Вперёд!», «За Родину!» и т.д. Побед определённых одержано не было. Фронт и армии топтались на месте, теряя людей, технику и боевой дух. Поэтому не было обозначено проведение битвы под Ржевом. Все военные операции замалчивались. Были огромные не оправданные потери убитыми и пропавшими без вести. Мне не удалось узнать ничего конкретного о судьбе деда, однако я выяснил, где его дивизия первый раз вступила в бой. Стало ясно, что именно там, он воевал и может быть, именно там, он принял свой первый и последний бой. Это было сражение за деревню Рябиниха, располагавшуюся в глухом месте Торжокского района тогдашней Калининской области. Туда, вместе со своей семьёй и мамой я и направился. Деревня оказалась заброшенной. Только в одном доме жили местные жители, а в двух-трёх – дачники. После того как мы там огляделись, стало понятно, какая трудная задача суровой военной зимой стояла перед солдатами 355 с.д. - отбить эту деревню у немцев. Наступать приходилось зимой в мороз, на высокий, хорошо укреплённый берег маленькой речушки, без поддержки артиллерии и танков. Когда всё это видишь воочию и стараешься представить как это было тогда, то переходишь из описательной нереальности в реальность того времени. Мама моя, в какой-то момент «перешла» в то время и представила себе, что здесь происходило. Она отошла в сторонку с застывшим лицом и руками, обнявшими голову, несколько минут стояла не шевелясь. Мне пришлось её потихоньку возвращать назад, выводить из этого состояния. Эта поездка произвела на нас глубокое впечатление. Мы взяли горсть земли с этого места и перенесли её на могилу бабушки, которая всю жизнь ждала своего Василия Филипповича. Она не знала о моих поисках, поскольку за год до их начала ушла от нас. Поиск я с надеждой продолжаю. Сейчас мне известно, в каких условиях сражались солдаты под Ржевом за нашу святую Родину. Они достойны славных памятников в свою честь. Одним из них является песня «Журавли» (Ян Френкель и Расул Гамзатов) с совершенно невообразимым образом солдатской души улетающей куда-то высоко подобно журавлям. Каждый солдат, не пришедший домой с войны, парит в вышине в такой стае. И мой дед тоже с ними летит где-то высоко, высоко. А на земле наконец-то воздвигается монумент в честь журавлиной стаи, улетевшей с Ржевской земли. Справедливость, восторжествовала. 18 февраля 2020 г. Москва А.Г. Кобылянский https://proza.ru/2020/02/20/998