Аверьянов Борис Федорович (02.08.1918-28.02.1993г.г.)Оглядываясь на пройденный путь, вспоминаешь, что на долю нашего поколения выпало самое трудное время, которое безмерной тяжестью легло на наши плечи-это время войны 1941-1945 г.г. В эти годы я отдал все для защиты Родины, старался не замарать свою честь гражданина, честь коммуниста.Нетрудно представить, сколько памятных событий прошло в период войны: сколько пришлось испытать трудностей, горестей утрат и поражений, счастья и радостей побед. Прошло более 35 лет, а память ясно хронит каждый час тех уже далеких дней войны. Поэтому, чтобы дети, внуки и правнуки помнили нас, одержавших Великую Победу над фашизмом, я и пишу эти воспоминания...(окончил он их писать 13.02.1981г., они попали в школу №42(гимназия), дальше, что с воспоминаниями было не знаю, но я нашел копию и печатаю ее и, думаю, что кто-то их прочитает и задумается...)Начало службы.В сентябре 1939г. меня призвали в ряды Красной Армии, я не заметил, как подошло это время.Впервые я с радостью ехал из г. Пензы на паравозе "ФД" на восток. Трудно было догодаться в каокй город нас везут? Проезжая город за городом по Транссибирской магистрали, стало ясно, что мы следуем в наравлении-Владивостока.В товарных вагонах, с двухярусными деревянными настилами, ехали служить в Армию пензяки: Тюрин, Романихин, Досегаев, Самодуров и другии товарищи... Старшим в вагоне у нас был Федоров -младший командир срочной службы. Стройный в военной форме, заправлен всегда, требовательный к нам. Он оставил о себе хорошее впечатление на всю мою жизнь, я всегда брал с него пример... Восемнадцать дней понадобилось нам, чтобы доехать до места назначения: в Новосибирске мы мылись в бане, в больших городах на остановках нас кормили горячей пищей и в конце сентября вышли мы из вагона в назначенном месте-станция Чита-1 и привезли нас в местечко "Сухая падь".Взору нашему предстала панарама центра Забайкалья.На запад протянулись широкие Забайкальские степи, перерезанные с юга на север отрогами Яблоневого хребта. С севера к Чите подступал сплошной сосновый лес, к юго-востоку расположен Герский хребет, покрытый тайгой. На западе города, летом плещется глубокое озеро-Кенон. Зимой, когда озеро замерзает, образуется большая равнина льда, похожая на степь. Полюбил я это место и в лютые Забайкальские морозы, в годы службы, лично часто катался на лыжах по этой большой снежной ровнине Кенона. Вот такими нам предстали невообразимые просторы Забайкалья.День был солнечный, но осенняя прохлада уже давала о себе знать. Пришли в "Сухую падь", остановились в лесу на большой поляне, распределили нас по взводно и ротно. Радостно смотрели мы на офицеров и думали к какому командиру попадем... В большом сосновом бору, в летних лагерях, в установленных палатках началась армейская жизнь новобранцев.Только что закончилась война в Монголии, Красная Армия проучила японских самураяев на р. Холхин-Голе. Много красноармейцев, вернувшихся с войны , служили теперь вместе с нами и много нам, молодым солдатам, рассказывали, как они воевали и громили японцев.На следующий день , в его второй половине, прозвучал сигнал "сборы" и мы строем по ротно идем к летней площадке. На сцене летней площадки стоял начальник училища-полковник Елагин, он сказал: "Вы вчерашнии рабочии, колхозники, учителя и агрономы, а сегодня солдаты, которые должны до начала занятий принять участие в строитеьстве: бани, конюшни, землянок, складов и других хозяйственных сооружений для наших нужд. Кто будет хорошо трудиться, выдержит все трудности, тот и будет уиться в нашей школе-ОШМАС".Так началась моя служба. Активно подключились к призывам начальника школы полковника Елагина. С утра до вечера работали, не зная усталости, под руководством офицеров и строителей. Утром, после политинформации завтрак, строевая подготовка и на работу: рыть котлованы, плотничать и тд. Приходили с работы поздно, усталые шли на ужин, а затем свободное время. Зима застала нас в летнем лагере врасплох, снег выпал 13.10.1939г.. Дул холодный Забайкальский ветер, одетые по летнему и в палатках, сразу почувствовали холод. Физ. зарядку отменили и была дана команда перетаскиваться в зимнии казармы. Перебрались сравнительно быстро и организованно: казармы деревянные, длинные с тремя секциями, печей много. Здесь мы и почувствовали тепло и уют.(Еще раз я попал в этот военный городок в 1965г., будуче в командировке в г. Чите.Все было почти также, только дорожки изменились, да казармы обнавились.)Занятия по строевой проходили ежедневно, но активнее их стали проводить в период подготовки к празднику, т.е. к военному параду. На занятиях я всегда ходил направляющим в батальоне-правофланговым. Известно, что по правофланговому идет равнение всего батальона, всей колонны. Вот ты и держишь всю колонну на уровне, строго по линии, указанной на площади. Иди стройно, гляди прямо, линию незабывай, слушай музыку.Перед праздником-Великого Октября, в торжественной обстановке, приняли присягу. На сам праздник, 22-ой годовщины Великой Октябрьской революции,шел снег, температура -30градусов. Нас это не удерживало, мы строем двинулись в город на площадь Ленина. Первый парад войск, где я лично принимал участие. На площади заняли установленное место и ждали начало парада. Каманда, заиграла музыка и мы пошли. Не помня себя, я смотрел только вперед на линию и держал строевой шаг. Парад прошел, мне объявили благодарность. Радостные и довольные мы прибыли в городок, где нас ждал празднечный обед... После праздника началась теоретическая учеба в школе. Школа готовила: прибористов,оружейников и стрелков радистов. В специальных классах, спешно и напряженно, началась учеба. В группе стрелков радистов, где я учился, личный состав был только со средним образованием. Нам надо было изучить: марзянку, теорию стрельбы по воздушным целям, обращение и применение пулемета "ШКАС"-авиационного оружия. Занятия проходили сначало тяжело, потом знаки морзянки принимал быстро и без ошибок.В 1940 году окончил школу младших авиационных специалистов, по специальности-стрелка радиста и покинули"Сухую падь". Получили направление в 151 СБАП в г. Чите. С радостью: Аверьянов, Евсеевич, Витютнев, Прохоров,Капейкин, Гущин и др., прибыли в полк для дальнейшего прохождения службы, нам предстояла летать на боевых бомбардировщиках СБ. Полк принимал участие в войне на Холхин-Голе, многие летчики офицеры имели боевые награды. В штабе полка распределили нас по эскадрильям и сразу приступили к учебе. Через несколько дней начались учебно тренеровочные полеты на самолетах. Молодость и хорошее здоровье, а также знания полученные в школе помогли мне быстро освоить обязанности стрелка радиста. По подготовке к полетам с нами занимались в.техник по связи л-т Сахаров, а по стрельбе из пулемета "ШКАС" в.техник л-т Братушко. Я был назначен на флагманский самолет первой эскаждрильи: кмандиром самолета был командир 1-ой эскадриьи майор Черник, флагманский штурман ст. л-т Итунин и стрелок радист-я. Готовили нас и к высотным полетам, т.е. треннировали в борокамере. Привык к полетам быстро, переносил их спокойно. Обязанности освоил хорошо и выполнял боевые задачи на отлично, понял главное-связь и охрана самолета сверху и с "хвоста".В подготовке экипажей к полетам, их действия в воздухе, кроме командира эскадрильи, принимал участие и командир полка- майор Иван Полбин-требовательный командир. На занятиях при подготовке полетов и после полетов, давал ясные и четкие пояснения каждому экипажу: об ошибках летчиков по техники пилотирования о работе штурманов в полете иногда касался и нас стрелков радистов. Полк он держал в полной боевой готовности. Помню в один из ясных дней в июле сорокого года, шли высотные полеты.Все шло хорошо; упражнения по стрельбе на встречных курсах и связь выпонена на отлично, настроение хрошее. Шли на посадку, я не заметил как раскрутилась антенна. При сопрекоснавении самолета с землей, грузило антенны ударилось о землю и стало бить по физюляжу самолета. Полбин стоял около взлетно посадочной полосы, руководил полетами, и пригрозил мне кулаком. Я догодался, что у меня что-то не ладно, огляделся и увидил, что гашетка с антенной ослабла. Я с трудом убрал ее. На разборе полетов Полбин сказал:" Радист Аверьянов надо следить за всем, что есть в кабине, ведь вас могло убить антенной."А за хоршую стрельбу по воздушным целям и радиосвязь он похвалил меня.Полбин Иван Семенович-генерал майор, дважды герой Советского Союза, в феврале месяце 1945г. погиб под Братиславой.В своей книге маршал Советского Союза И.С.Конев писал:"Генерал Полбин, командир гвардейского бомбордировочного корпуса, был очень храбрым, я бы даже сказал безумно храбрым человеком. Причем эта личная храбрость сочиталасьс высокими командирскими качествами. Всю войну он летал на выполнеие боевых заданий, особенно, когда это были задания ответственные или особо опасные. Я знал, что Полбин и под конец войны продолжает сам летать и во время Берлинской операции через генерала Красовского и его штаб приказал без моего ведема не выпускать его с аэродрома.Корпус Полбина базировался не далеко от Бреславы. Генерал знал ,что происходило в этой осажденной крепости и видимо глубоко переживал, что нам так долго не удается покончить с окруженной там группировкой.И вот, однажды, когда командующий 6-ой армией Глуздевский, попросил Полбина подавить какие-то особенно мешавшие продвижению немецкие батареи. Генерал прирожденный летчик, соскучившийся без боевых вылитов, не смотря на мое запрещение, поднял девятку бомбордировщиков и сам повел ее на Бреславу. И надо же было так случиться, чтобы в этот вылет он напоролся на не зафиксированную ранее зенитную батарею.Единственный из девятки самолет Полбина был сбит прямым попаданием снаряда, а сам убит в воздухе.Так погиб этот замечательный командир корпуса..."В те далекие дни, за отличную боевую и политическую подготовку в полку Полбина, я получил отпуск.Помню в один из апрельских дней 1941г, коммисар эскадрилии ст. л-т Итунин, вызвал меня в кабинет.Я шел и думал:"Зачем вызывает?" Когда вошел в кабинет, наш добрый комиссар спросил меня:" У тебя Аверьянов родители есть и где проживают?" Я опешил, но сказал, что проживают в Пензенской области. "Знаешь что-сказал комиссар: вчера вечером в штабе полка по нашему представлению издан приказ, за отличную боевую и политическую учебу вам Аверьянов предоставлен отпуск сроком на один месяц с учетом дороги." Как я был рад, в те времена это было очень редко.На второй день наскоро собравшись, получил отпускные и проездные документы и с товарищем Поздняковым из Миликеса Куйбышевской обдасти ( Служили в одной эскадрилии ) Выехали из Читы на запад.С пересадками, разными поездами,мы на девятые сутки добрались до назначенного места. Радостные были дни проведенные в отпуске, пролетели они быстро и не заметно. Попращавщись с родителями я выехал в часть. В Миликесе подсел ко мне друг. Мы с ним на самой верхней полке на поезде Харьков-Владивосток №80 за шесть суток добрались до г. Чита благополучно и опозданий.Направление на учебу в г.Смоленск.В части,после приезда, мне сообщили, что я направляюсь на учебу в офицерскую школу, но для этого надо предварительно сдать экзамены. В штабе Забайкальского военного округа распределили нас по группам и приступили к сдаче экзаменов на базе среднего образования. Первым писали диктант, затем здавали: математику, географию и историю. Из нашего полка экзамены сдали: я, Петр Прохоров и Иван Клейменов и нас зачислили курсантами в Смоленское военно-политическое училище им. Молотова.В последний день,перед отправкой, в воскресенье, мы отдыхали на большом стадионе, где шел концерт. Вдруг концерт прервали и объявили, что Германия напала на СССР. Началась Великая Отечественная война. Многие пожилые люди, как женщины так и мужчины плакали, хотя концерт продолжался, а связные с райвоенкоматов уже стали работать.23 июня 1941 года мы выехали в г.Смоленск. С нами оказался призванный из резерва м-р Бутенко, назначенный преподавателем по теории полетов в это же училище. Ему-то нас и передали в подчинение. Бутенко-инженер-авиатор: коренастый с тяжелым подбородком, но в тоже время в очках и интелегентного вида. Он оказался чутким и отзывчивым человеком, внимательно относился к нам, как к подчиненным.Правда мы и сами держались дисциплинировано и ему это в нас импонировало. Уже в пути, не доезжая Новосибирска, нам стали попадаться встречные эшелоны с эвакуированными. В Москве сделали пересадку и с Минского вокзала выехали в г.Смоленск.До Смоленска мы доехали с трудом, всюду уже было видно приближение войны.Утром приехали в город, он эвакуировался и наше училище уже эвакуировали. Майор Бутенко, оставив нас на вокзале, уехал в комендатуру, уточнять куда же ехать теперь...Вокзал был забит до отказа военными, которые стояли и сидели, лица их были унылые и угрюмые. Многие из них ждали эшелоны, что бы попасть по назначению- на передний край. Вернулся наш сопровождающий, но уехать днем нам не удалось. Немецкие самолеты начали бомбить Смоленск. Кругом гул,разрывы бомб, стрельба наших зенитных батарей, начались пожары. Всю ночь мы не спали, на душе было тяжело. Уточнив, что со станции Смоленска, поезда на Вязьму(Наш первый пункт) не направляются, мы утром побежали на товарную станцию-Колодню. К товарной станции шли обходным путем, по этой же дороги двигались на запад толпы беженцев с детьми и домашним скрабом. Еще издали, по звуку моторов, мы услышали гул приближающих бомбордировщиков под прикрытием истребителей, которые летели бомбить товарную ст.Колодню. Истребители стали на бреющем полете расстреливать не организованную толпу, а затем в них полетели и бомбы .Не зная порядка поведения при бомбежке, большая колонна людей стремилась бежать от невыносимого ада и остановить их было невозможно, а самолеты опять пикироали и град пуль и тонны бомб сыпались им на головы. Так впервые я увидел ужасы войны, когда лежал на обочине дороги, а лежали мы не далеко друг от друга, чтобы не растеряться. Майор наш залез головой в штабель бревен, которые оказались почему-то здесь. Эта трагическая картина заполнилась мне на всю жизнь. Мы остались с тем, что только было на нас. Почти все время бомбили, но добрались до Вязьмы. Станция была забита солдатами и беженцами. Стояло много эшелонов, но уже чувствовался порядок и дисциплина. Лица людей были спокойные, все были озобочены тем, чтобы быстрей добраться до Смоленска и бить врага. Жители Вязьмы часто обращались к нам с одним вопросом:"Неужели родненькие оставите нас одних?" Около одного дома стояла женщина, которая тоже плакала и все говрила эти слова. Затем она сказала, что у нее тоже сын служит в Красной армии и угостила нас моршанской махоркой. Осьмушка табака, кторой мы были рады, что не знали как ее отблагодарить. Махорка была для солдата все и мы благодарили ее и говорили: "Не горюй, мамаша, мы вернемся."Учеба в училище(авиационное ВПУ им. Молотова)После страшной картины войны, мы оказались на Волге в г. Энгельсе, куда мы довольно спокойно добрались.( Училище эвакуировали в г.Энгельс) М-р Бутенко отправился в штаб, а мы его ждали. Затем и нас вызвали, мы сдали документы и нас отправили в политотдел училища. Начальник политотдела долго беседовал с нами; интересовался службой в частях и сказал, что корпус "СБ"(Тяжелые бомбордировщики) на фронте. Нас направили в роту капитана Синельникова, так началась боевая напряженная учеба. М-р Бутенко преподовал "теорию полетов" и до конца учебы не упускал нас из вида: распрашивал про учебу, жизнь и тд.Вскоре школу перевели в Саратов и разместили на ул.Ленина недалеко от вокзала. Здесь мы учились, работали и жили. Программа обучения была ускоренная, занимались по 12-18 часов в сутки. свободное время оставалось только на сон. Шли тяжелые бои на фронте. В ноябре 1941 года немцы начали упорно рваться к Москве, на юго-западном фронте фашисты захватили Харьков. Курсанты подняли голос об отправке всех на фронт:" Мы не можем сидеть и учиться, когда враг взял Харьков и двигается на Москву."Вечером стихийно собрался митинг:"На фронт нас"-требовали будующии политроботники. В присутствии всего командно-офицерского состава школы, выступил начальник политотдела: " Товарищи- сказал он- мы хорошо понимаем ваши патриотические чувства, но Ставка приказала нам упорно учит вас и как только возникнет необходимость, отправим вас на фронт. Поэтому терпенье друзья, война, видимо, принимает затяжной хорактер и вы еще будете на фронте."Так оно и получилось... Учеба продолжалась. Начались лыжные кроссы. Зима 1941-1942г.г.была холодная, морозы в Саратове достигали -30-40гр. В ноябре месяце начали окапывать г.Саратов. Строили укрепления: противотанковые рвы, окопы, доты-пулеметные точки, все земляные работы вручную. Город готовился к обороне. Для нас курсантов это было трудное время, но много труда в строительстве инженерных сооружений вложили и жители г.Саратова. В это время фашисты стремились к Москве-захватить ее и дальше Юго Восток... Воины Саратовского горнизона готовились к встрече с врагом, но этого не случилось... Время учебы подходило к концу, в феврале 1942г. наступили экзамены. Началась аттестация, но я был кандидатом в партию, а их не аттестовали на зам.камандиров по политчасти эскадрильи. По указанию глав ПУРККА разрешили отличникам учебы выехать в места, где может курсант получить рекомендации в партию. В начале февраля я выехал в Пензу с попутным эшелоном в товарном вагоне с эвакуироваными гражданами.Вагон был переполнен, кто куда ехал не поймешь, стояли прижавшись к друг другу. Поезд шел медленно, часто останавливался и мы выходили и чистили пути от снега. На втрой день пути услышали женский крик в вагоне, это женщина возвестила всех о родах. Появились медсестры, кое как протиснулись к роженицы. Вскоре раздался детский плач, родился мальчик, новый защитник Родины. На следующей остановке, скорая помощь увезла маму с новорожденным, а люди с унылыми лицами вздыхали смотрели под ноги и думали, что с ними будет, что будет со всеми ими в эти лихии дни войны.Ехали долго: то нет топлива, то занесенные снегом пути, то ждем встречный эшелон и тд. Безусловно, в первую очередь пропускали военные эшелоны и срочные грузы. На пятые сутки, наконец, прибыли в Пензу. Сразу приступил к поиску рекомендаций. В первую очередь встретился с коммунистами в Бессоновском РК ВКП(б). Первый секретарь-т.Дроздов М.А. сам дал мне рекомендацию и порекомендовал к кому обратиться. За короткий срок собрал рекомендации и решил съездить к отцу с матерью в с. Кологреевка Лунинского района.Незавидная картина прдстала передо мной в дервне. Мужчин в деревне почти не было, кругом одни женщины, старики и дети. Дома занесены снегом, топить не чем, но тем неменее жили и чем могли помогали фронту. С глубокой болью в сердце я попращался с родителями, вернусь ли к ним, ведь уже некоторые получили похоронки о гибели их близких. При прощании отец сказал: "Береги себя сынок,-но он не досказал-как, да я сам не знал этого...Вечером 20 февраля, я с попутчиком сел в тамбур таварного поезда до Ртищева. Было очень холодно и незнакомец сошел в Сердобске и меня звал отогреватся. Я понял, что в тамбуре я не доеду и пошел к поровозу. Еле выговаривая слова я попрасился у машиниста доехать до Ртищева. Он соглосился, но спросил, что у меня в вещмешке. Я ответил, что там петух сваренный и пирог, что дала мне мама,провожая из деревни. Я залез в паравоз, пообещав расплатиться с ними. Сел против топки паровоза, по их указанию, и минуты через две поезд тронулся. Пламя от топки освещало меня, кочегар безпрерывно таскал и ловко кидал уголь в топку. Уголь в топке горел хорошо, я пригрелся и по-видемому задремал и, когда открыл глаза, приближалась ст. Ртищево. На станции я угостил моих попутчиков, отдав все, что дала мне мать в дорогу. Было холодно, дул пронзительный ветер, я зашел на вокзал, он был забит военными, солдаты спали на полу, прижавшись друг к другу. Я немного раздвинул спящих, положил вещмешок под голову и крепко уснул. Утром привел себя в порядок, сходил на продпункт позавтракал и на вокзал, чтобы добираться до Саратова. Скоро сел опять на товорняк и ночью был уже на месте.От вокзала было недалеко и я окозался в своей родной козарме...Отправка на Северо-Кавказский фронт.В школе, на третий день после приезда, состоялось партсобрание и меня приняли в партию. Дня через два объявили приказ о присвоении офицерского звания и отправки на фронт. Поэтому в школе мне не удалось полностью оформить документы в партию и дооформили их уже в 417 С.Д.(Стрелковой дивизии) в марте 1942г., в части, которая формировалась на фронт.Из школы в конце февраля направили нас в г.Тбилиси на Северо-Кавказкий фронт. Приняли нас в ОК фронта плохо, всех нас выпусников авиаторов, направили в общевойсковые части 417 С.Д. Так я оказался в пехоте вместо авиации. Нам сказали, что в авиации мест нет( сейчас я думаю самолетов было мало), а вот в формирующих частях для отправки на фронт нет политработников, вот туда вы и пойдете. Так я оказался в 417С.Д. и был назначен служить в 1376 полк, на должность зам. командира стрелковой роты по полит части.Станция Вазиани-417 С.Д.Шли упорные бои почти на всех фронтах, особенно тяжелая обстановка сложилась на западном и юго-западном фронтах.1942 год был особенно тяжелым годом годом для нашей Родины. Фашистам удалось летом подойти к Сталинграду и ворваться на Северный Кавказ. Получив направление в кадрах, мы организованно выехали на станцию Вазиани. Не лаского встретила нас природа: ветры, песчаные бури. Разместили нас в финских домиках, когда-то здесь стояли другие части.Пополнение прибывало спешно, много время уходило на формирование роты. Здесь я ощутил большую разницу в службе в авиации и пехоте. Я понял, что на мои плечи легла ответственность за жизнь каждого солдата, за их выучку, за боевую готовность в целем роты и патриатическую преданность Родине. В авиации-экипаж самолета, ответственность за технику, конечно, это трудная задача, но я понял, и в дальнейшем убедился, что общевойсковому командиру приходится много сложнее. Судьба сделала меня общевойсковым офицером и остался я им на всю жизнь. Я понял, мне надо знать настроение солдат роты, проявлять заботу о каждом человеке, отвечать за каждого, вместе с ним бежать вперед и показывать пример в бою, что потом и было.Наступила весна-это всегда хорошо, а на Кавказе-Божественно.Трава стала зеленая, ветра прекратились, все зацвело, но враг рвался в глубь Кавказа и дивизию готовили к отправки на фронт. Ежедневно, напряженная боевая учеба, учились бить врага. 30-40 км. маршевые передвижения и броски по тревоги, грязный соленый пот ел глаза. Большие дивизионные полевые учения, приближенные к боевой обстановке, готовили бойцов к войне. Но все же мы находили свободное время и с друзьями: Володя Гук, Василий Семенов, ездили в выходные дни в Тбилиси, бывали в театре-русской драмы, ходили в кино. Мы крепко сдружились в период службы в этой части.На память у меня сохранились фотографии того тяжелого время.Вспоминая начальную службу в стрелковой дивизии, хотелось бы подчеркнуть, что мне рпишлось много учиться. Изучать самостоятельно боевой устав пехоты и практически осваивать тактические приемы, учиться как оценивать обстановку и прнимать правильные решения, изучать топографическую карту. Многое приходилось изучать заново. Командир полка, м-ор Ильницкий, ежедневно проводил с нами занятия по тактике, в поле на местности учил вопросам наступления, обороны роты, батольона и полка. В этой части(417С.Д.), я получил все необходимое для проведения настоящихбоевых действий.Служба в 151 танковой бригаде г.Ленинокан.Внезапно пришел вызов на меня, на повышение. Покинов полк1376, распрощялся с друзьями и выехал в Тбилиси. В кадрах С.-Кавказкого фронта предложили мне ехать в Иран на должность зам. командира ботальона по политчасти. После некоторого раздумья я отказался ехать. Во первых это глубокий тыл, второе связано это с вывозовом материальных грузов в СССР, а фронт далеко. Мне дали направление в 151 танковую бригаду в г.Ленинокан зам. командира отдельной роты управления бригады.В отдельной роте управления встретили меня хорошо. С головой ушел в работу, так как она была запущена, не было политработников. Я потерял счет времени.К счастью командный состав был хорошо подготовлен, командир танковой бригады, полковник Карнилов, веселый энергичный, хорошо знал технику и умело руководил бригадой. Бригада была в полной боевой готовности и в любое время могла нанести удар врагу. Корнилов в сложной обстановке умел воодушвлять солдат и офицеров.Помню, когда фашисты взяли Воронеж, обстановка была тягостная, гнетущая, напряженная, он собрал весь офицерский состав бригады и заявил:"Немцы взяли Воронеж и всетаки, товарищи, как нам не тяжело, мы победим и нам предстоят еще большие бои, в которых мы обязательно победим." Я запомнил эти слова доброго и умного командира. Офицерский состав, слушая командира, озадачен был потерей Воронежа, все уныло смотрели под ноги и думали, что фашисты еще сильны, на юге они подошли к Сталинграду... Мы в полной боевой готовности ждали напвадения Турции. Ленинокан находится в 6 км. от границы. М ы перекрыли Джоджурский перевал. На этом участке, куда нас перебросили по тревоге, наспех организовали оборону:расставили огневые средства, окапались, расположили личный состав. Каждый день мы усовершенствовали оборону перевала, составили карту обороны, начали проводить занятия. Жизнь потекла своим чередом: организацией смены личного состава, обеспечение питания и тд. Прибыл связной с пакетом, в котором предписывалось срочно вместе с личным составом прибыть в часть. Спешно снялись с обороны перевала, погрузили все имущество и вооружение на машины и выехали в Ленинокан, в часть. Объявили нам приказ об отправки на фронт. Почти из личного состава роты управления и других тыловых частях был сформирован отдельный батальон и сразу же из Тбилиси отправили нас на С.-Кавказский фронт на защиту г.Орженикидзе.С.-Кавказский фронт.Какая безмерная тяжесть легла на наши плечи. Все самое дорогое, молодые жизни, мы отдали на алтарь отечества, на защиту Родины. Вот и я начал воевать под г.Орженикидзе и окончил под Берлином. Вот, я и думаю, дошел до Берлина, когда каждый час, каждый день шел по огневой тропе, в опасности и не однажды видеть смерть. Словно ходил по лезвию бритвы и каждую минуту, секунду мог кануть в вечность. Но этого не случились...И так в начале лета 1942 года, я уже был на фронте. Привезли нас на ст.Бислан, крупный город расположенной в северной Осетии с крупным паточным заводом. Красивые места Кавказа нам понравились, город утопал в зелени, проходили мимо большого парка, в нем памятник, основоположнику осетинской литературы, великому осетинскому поэту-Коста Хетогурову. Проходили мимо инженерных сооружений и линий обороны города. Вышли на деревню Фарны, шли по дороге, ведущей к Владикавказу, дороги пересечены проволоками, на них повешаны бутылки с горючей смесью, это противотанковые средства. Фарсированным маршем двигались на станицу Архонскую, стала слышна кананада, приближался передний край. Остановку сделали в станице Архонской, расположенной в живописном месте. Она была вся разбита.Здесь сосредоточилась вся 5-ая гвардейская бригада 10 гвардейского корпуса. Так мы вышли на исходный рубеж, началась подготовка к наступлению. Изредко мы уже слышали выс выстрелы, разрывы мин и снарядов. Командир батальона у нас был капитан Гамзатов, лет 45 высокий осетин, родом из этих мест. На совещании офицерского состава поставил задачу о сосредочении на переднем крае и пути дижения к нему. Объявил нам, что батальон передан в распоряжения 5-ой гвардейской бригады, т.е. мы вошли в состав 10 гвардейского корпуса....Кавказ, как хорошо он мне врезался в память, почти весь Кавказ исходил, полюьил и изучил. Рад был, когда меня в 1944 году нагродили медалью "За оборону Кавказа". В самом деле: Архонка и Ищерская, Гизель и Молкабек, Моздок и Сухуми, Туапсе и Гагры, Горячие ключи и Майкоп, Краснадар и Крымская станица, наконец, злощасная станицаШанжи, где меня тяжело ранили. С трудом тогда уволокли меня солдаты от наседающих на нас фашистов. Долго пришлось мотаться по госпиталям... Кавказ! Любимый мой Кавказ! Как-то мы стояли в обороне против большой кавказкой горы-"Казбек", горы как горы, не издовали ни звука и только сотреались от взрывов снарядов. А какие кровопролитные бои были здесь.. Фашисты стремились захватить г.Грозный, рвались к грозненской нефти. Немецкая армия была сильна и в 1942 году нам бло нелегко. Беспрерывные налеты авиации на передний край, беспрерывный огонь артиллерии, минометов, танков и самоходных орудий и стрелковое оружее не молчало. И мы теряли друзей и товарищей...Тяготы фронтовой жизни не смущяли меня, я за это время обрел командирскую уверенность. С А рхонской станицы мы двинулись на селение Рассвет. За селение шли ожесточенные бои, ни как не могли его взять. Создав опорный пункт, а селение находилось на возвышенном месте, немцы хорошо просматривали местность вокруг себя. Вокруг села шла большая равнина, вот по ней-то и пришлось наступать на Рассвет. В обороне у немцев, кроме большого колличества горнизонных войск, участвовали вкопанные танки, артиллерия и самоходные орудия. Фашисты косили мощным огнем наступающие части и было трудно подступиться к селу.Боевую задачу о наступлении ставил нам капитан Гамзатов, офицеры лежали на на- сыпи противотанкого рва. Личный состав батальона был сосредоточен на дне рва. Лежа на брусвере капитан указал место сосредочения и расположение рот при наступлении. Фашисты, очевидно заметили нас и открыли минометно-артиллирийский огонь Гамзатов быстро дал команду спуститься в ров, что мы и сделали. Вот, посуществу, и вся постановка боевой задачи. Батальонный дал команду: "По местам, приготовиться к атаке!" Утро было ясное, солнечное, а по небу плыли небольшие белые облака. Мы начали наступать. По рву двинулись к месту атаки, в конце его мы выскочили и начали короткими перебежками разварачиваться в цепь. Заработали немецкие пулеметы и автоматы. По рву мы близко подошли к селу, но все ровно в голове мысль, что тяжело нам достанется оно, если дойдем, так как уже несколько дней пытаются атакавать его.Надо же такому случиться, на наше счастье, на равнину упал туман. Он появился очень быстро и залег плотно и густо, застелил все, стало ничегоне видно. Фашисты все же чувствывали, что мы наступаем и огонь не ослобляли. Трассирующии пули противника пронизовали густой воздух, на миг, показывая путь наступления. Только свист пуль заставлял плотно прижиматься к земле, минуты казались вечностью. Стрельба фашистов хоть и была яростная, но неприцельная, что, по существу, спасло нас и дало возможность подойти к селу, т.е. глубоко вклинеться в оборону врага. Однако фрицы всеже заставили нас залечь, поливая огнем крупно колиберных пулеметов из закопанных танков. Мы, с Колей Заболотным, неудачно залегли, ноги наши оказались в воде быстро текущего ручья. Дело в том , что река Терек имеет массу мелких притоков, вот один из них мы не успели пробежать. Немцы начали обстреливать нас артиллерией. Терпение лопалось от разрывов снарядов и холодной воды, а подняться было не возможно. Каждый разрыв снаряда заставлял вздрагивать землю, поднимая вверх столбы дыма с землей и осколками, которые со свистом ложились во круг нас. Заработала наша артиллерия и началась перестрелка. Это и туман помог нам придти в себя, сориентироваться, определить расположение роты иокопаться, зарыться в землю. Эта была первая короткая передышка. Потом опять зеленая ракета, сигнал к наступлению, и мы бежим вперед, но сплошной огонь немцев заставляет нас залечь. Мы с ротным, л-том Насоновым, пробежали всю цепь бойцов, проверяя их состояние, как физическое, так и маральное. Прошел день в непрерывных атаках села Рассвет. Продвигались медленно, но двигались, неся большие потери. Много выбило из роты солдат, не досчитались мы бойцов: Овчинникова, Конесова, Сиденкина, Петрова, погиб и Развязов и многие еще, фамилии которых трудно перечислить.Ночью сняли нас с переднего края, заменили другими частями, и мы двинулись в направления станицы Ищерской. К рассвету заняли оборону, только что освобожденной станицы. Немецкие траншеи, хода сообщений, блиндажи и землянки оборудованы с комфортом. Высота в 3-х км. от Ищерской, была изрыта вкруговую траншеями и ходами сообщения, сделаны доты и дзоты, оборудованы площадки под орудия. В станицу с этой сопки была прорыта траншеи, по кторой получали боепитание и питание из станицы. Особенно обращает на себя внимание блиндажи; сделаны добротно, обшиты досками, оклеены различными картинами, газетами, парнографическами картинками из различных фашистских журналов. В блиндажах было много: одеял, подушек и матрацев, награбленнх у населения,явно фашисты ждали лучшее время, чтобы потом опять наступать.Жили они жирно, у блиндажей валялись кучи бутылок и банок из под консервов с европейскими этикетками, награбленные во Франции, ГоландииБельгии, Дании. Валялось много различных посылочных ящиков, обратные адреса на которых свидетельствали, что отправлены они с аккупированных стран Европы, которую немцы грабили оснавательно. Мне удалось найти мыло для бритья, нужная и небходимая вещь в полевых условиях.Мы остановились в ожидании полного сосредочения всех подрозделений бригады. Гамзатов на командном пункте собрал нас и объявил, что предстоит большой поход, но не сказал куда: то ли он сам не знал, то ли еще точно не был установлен маршрут. По возвращению с КП, нами была дана команда, чтобы готовились к походу. Осень, ноябрь 1942 года, идет дождь со снегом, но плащпалатка с шнурком на шее нас спасала. Шли в полной боевой выкладкой: станковые пулеметы, патроны к ним, оружие и боеприпасы все на солдате. Шли и шли, казалось нет конца нашему переходу, но вот объявили привап-так хорошо, но онбыстро заканчивается и опять вперед. Вытянулись в маршевую колонну и идем по Моздомским степям. Тяжело было идти? Да тяжело, шли молча , ожидая прихода на место, где нас поставят в оборону или наступление. Ротный старшина Свиридов, изыскивал все возможности, чтобы в роте отстающих не было.Такие длиные и изнурительные переходы , были только на Кавказе, которые мы, советские люди, вынесли. Я, как комиссар роты, шел впереди, такова моя задача подовать пример солдатам. И я, здоровый русский парень, в походах никогда не натирал ног, вроде бы и не уставал, но иногда приходилось засыпать находу. Бывало идешь, держишься друг за друга, чуть чуть вздремнешь или забудешься и сразу облегчение. И мы шли и шли. Конечно, скажут все это бонально, но подумают, как же все же можно переносить такие нечеловеческие муки? По-видемому, это можно только на войне.Тяжелая доля выпала нам. Средств передвижения у пехоты не было, вооружение-пулеметы, автоматы, корабины и боеприпасы к ним несли на себе и пешком. Промокшие и продрогшие, с отдыхом на коротких привалах, шли, шли и шли. Дороги, дороги, дороги... , нет им конца. Увидишь артиллеристов и завидуешь, едут на машинах с прицепами или на лошадях и кричат, подшучивая над нами: "Эй, пехота непыли!" Кавказ, сколько мы по тебе прошли, все вытерпели и никогда не думал о смерти, говорил:"Семи смертям не бывать и одной не миновать." Шли мы на Моздок, как узнали потом.Позади остались трудные переходы, и тяжелые оборонительные бои за г.Орджоникидзе- красивый, старинный, зеленый город со старинными замками и современными зданиями. Мы и были выбрашены на спасения города. Шли ожесточенные бои, особенно в направлении Молгабека. Шли бои под Гизилем и Рассветом, немцы явно "заплыли" далеко и стали выдыхаться. Город был почти пустой, кругом стояли противотанковые ежи, сделаны металлические противотанковые надолбы. Во круг города все изрыто противотанковыми рвами, подвальные помещения подготовлены к отражению атак противника. Все это помогало нам отбивать атаки немцев. Битва за г. Орджоникидзе не стихала ни днем ни ночью, это была решаюшая битва, и мы не дали немцам прорваться к грозненской и бакинской нефти. При передвижении по северной Осетии, мы проходили аулы и станицы, останавливались в них на отдых и не плохо узнали быт и жизнь горного народа, они были приветливы к нам и угощали национальными блюдами. В роте тоже было много кавказцев, как с самого Кавказа, так и с Закавказья: грузины, армяне, азербайжанцы, осетины и др. С ними я и воевал, а воевали они хорошо, проявляя находчивость, смекалку и героиизм.Моздок.Наконец-то, дошли до Моздока. Ночью по колонне была передана команда сделать привал, а командиров рот к командиру батальона, побежал л-нт Насонов. Батальон сос редоточился в лощине, оказалось, подошли к переднему краю, отсюда нам и предстояло наступать и освобождать г.Моздок. Стояла глубокая ночь, немцы молчали , только нет нет да застрочат их пулеметы, да над переднем краем светились ракеты. Трусили гады, боялись они ночи: на проволочные загрождения вешали консервные банки, для шума, искали разничные средства, чтобы обнаружить нас. Так было до конца войны, а мы не боялись ночи. Бдительно охраняли передний край. Хожу, бывало, по траншеи от одного бойца к другому, проверяешь бдительность боевого охраненияи ночью ведешь душевный разговор с бойцами о семье, что пишут из дома и тд. Любили ходить до переднего края противника, как за языком, так и прощупать противника, боишься только шальной пули да наскочить на мину.Никогда не забудится эта ночь. Связистка, Куличина, которая обеспечила нам связь, перед уходом расказала, как немецкие танки беспощадно "утюжили" передний край, который защищала, какая-то кавалерийская часть, мы и сменили эту часть.Вот так она нас "обрадовала."Вернулся ротный, мы с ним хорошо сдружились.Носонов с боевым опытом уже, хорошо ореентировался в бою. Воевали мы с ним дого и все обходилось хорошо на кавказских дорогах и дошли с ним до Краснодара, начали освобождать Кубань. Оставил я своегобоевого товарища в январе 1943 года... Вспоминаеся, когда мы стояли в обороне в Северной Осетии, на перевале, Носонов часто смотрел в сторону гор, показывая мне направление и говорил: "Вон там моя родная станица=Змейская, там осталась моя родная мама, а ведь станица аккупирована. Что с ней стало с моей дорогой мамой?"Наспех прошли по участку, где должна была сосредоточиться наша рота для подготовки наступления и быстро заняли его. Траншей и ходов сообщений не было, заняли боевые точки, т.е. окопы, часть окопов пришлсь клопать дополнительно. Рота расположена была в центре, нам добавили противотанковую роту, во главе с командиром-ст. лейтенантом Омельченко.После короткой беседы Омельченко сразу приступил к установке расчетов с противотанковыми ружьями. Он оказался находчевым офицером быстро соореинтировался на местности, определил наиболее танкоопасные места, умело его бойцы оборудовали огневые позиции, окопались и были готовы встретить врага.В боях за Моздок Ст. лейтенант Омельченко умело руководил своими бойцами, танки всретили сильным прицельным огнем из ПТР... Наши пути с ним разошлись с Моздока, но потом уже а апреле 1945 года, по воле судьбы, мы встретелись в г.Лангсберге в штабе 1-ого Белорусского фронта, куда я прибыл 09.04.45 г. после госпиталя и потом мы уже с ним не расставались до конца войны. С восточной окраины Берлина, с местечка Уленхорст, он демобилизавался и поехал на Кубань работать в народном хозяйстве... И так Моздок, к рассвету мы были готовы, лежали в окопах и ждали команды наступать. Было еще темно, когда нам привезли завтрак, накормили.Рассвело, немцы, с господствующих высот, открыли беглый артиллерийский огонь и начали наступать. Со стороны совхоза №2 показалось много танков с крестами на броне. Развернулись в линию, а за ними автоматчики, а нас обрушился мощный огневой вал, заработали многоствольные минометы, Стал слышен рокот моторов и скрежет гусинец, стреляли орудия, пулеметы и вся эта ормада приближалась к нам. Это был, поистене, кромешный ад. Напор врага нарастал, воздух гудел, дрожала ополенная огнем земля, мы тоже открыли огонь, приготовили противотанковые гранаты. Мы вспомнили слова связистки, как немецкие танки "утюжат" передний край. Но танки не дошли до нас 200-300 метров и "заговорили" наши противотанковые орудия, пулеметы, ПТР-ы и минометы. Перед танками и пехотой врага взметнулись черные земляные столбы. В начале загорелся один танк, затем второй, третий, четвертый. Танки заметались, загорелось еще три и стали поварачивать и уходить, вследразбежалась пехота, оставив на поле боя много убитых. Вскоре все скрылось за сопкой.Так закончилась первая ранняя атака фашистов, в роте ранены два человека: к-р взвода-Камаровский и стрелок-Марктысян. Затем вторая атака, но и она успеха не имела. Фашисты с большими потерями отступили. Они шиблись, не узнали, что ночью части заменили и добавили артиллерии.Трудный и очень для нас долги оказался день. Это под Моздоком, получив по зубам немцы поняли, что ни Грознинской, ни Бакинской нефти им не вдать: "В Моздок я больше не ездок"-сказал барон Фон-Попен,"Так как под Моздоком немецкий летчик Гес, заработал деревянный осиновый крест."Шабановский перевал.Недолго провоевали мы под Моздоком, ночью покинули передний край, нас заменили другими частями. И опять поход, и опять думаем куда, где , на каком фронте будем бить врага? После трехдневного перехода пришли на железнодорожную станцию Наурскую. В Паурской мы встретели Новый !943 год, встретели хорошим(дополнительный паек выделили и солдатам и офицерам) Кавказким вином и фронтовым обедом.На станции скопилось огромное колличество войск: артиллерия, минометы, повозки, кухни, лошади, машины, площадь гудела от народа. К вечеру Нового года подошел товарный сос тав, команда, по вогонам, была выполнена быстро и поезд тронулся. Вагоны набиты людьми, тесно, отдыхали прямо на полу, прижавшись друг к другу, чтобы было теплее. Ротный старшина Борзилов дежурил со мной первую ночь, он все рассказывал о мирной жизни в Курске, о своей семье, ему было 38 лет. Ехали быстро, останавливаясь только на крупных станциях. Рассвело и мы поняли, что едим на юг Кавказа, на черноморское попережье. В Сухуьми приехали утром, разгрузились и двинулись по единой шоссейной дороги вдоль моря на Туапсе. Перед нами была поставлена общая задача: в районе Туапсе повернуть в право в горы, преодалеть Шабановский перевал и выйти фашистам во фланг. Окончательная задача будет поставлена по прибытию на место, мы оказались на Закавказком фронте. В Сухуми шел дождь со снегом, море бушевало и пенилось, волны хлестко бились о берег.Живая синева моря раскинолась на большом расстоянии, я впервые увидел Черное море. На море не было не кораблей, не лодок, одни волны бились о берег. Где-то я читал в детстве, что от Анапы до Батуми самое красивое место, вот мы и любовались морем. К середине января 1943 года дошли до Гагр, привал был в одном из парков этого курортного города, находящегося справа, а слева море. Великолепные аллеи, здравницы, находящиеся на склонах гор, утопали в зелени. В парке наспех приводили себя в порядок, готовились к трудному переходу через перевал. Меняли форму одежды, согласно приказа, впервые нашивали погоны и накалывали знаки различия. По небу плыли белые облака, проглядывало солнце, было тепло. Это был первый большой отдых, старшина Борзилов выдал сухой паек, меняли обувь и пополняли боеприпасы. Во второй половине дня выступили в паход, киллометров 25 от Туапсе повернули в горы от моря и начали преодолевать перевал. Перед глазами предстала большая гряда гор, по которым мы и шли, неся все на себе и даже артеллеристы, легкие орудия тащили на себе. Вьючные лошади, на перевес которым навесели мины, двигались сзади нас. Горы и горы с одной спускались на вторую или шли лощиной. Попали в станицу Ольгинскую, она расплолагалась высого в горах, кругом вековые деревья, сады. очень красиво, вней мы и ререночевали. Подтянулись отстающии и вперед. Несколько ночей отдыхали прямо в горах, распалагаясь группами, постелив под себя хворост, разжигали по середине костер, который всю ночь поддержиали дежурные. На- конец, горы уменьшились, кончилась цепь черного кряжа и начался скат в долину, стали появляться посадки, мелкий кустарник, горы остались позади. Прошли Нефтегорск, где-то с право остались Горячие Ключи. В Калужскую пришли к вечеру 27 января 1943 г. Усталые подошли к какому-то дому и, с разрешения хозяев, заняли вторую его половину, и расположились на отдых. Кругом было тихо, только где-то далеко сышалась кананада. Объявили, что завтра в наступление, чтобы все были готовы. За ночь подтянулись отставшии, а я ходил по хатам и проводил беседы с коммунистами, комсомолцыми и бойцами, проверяя их боевую готовность.Одним словом, не спали: чистили оружие, уложили в рюкзаки оставшиеся продукты.Шанжи.С горы , на которой мы стояли, была видна станица-Шанжи, окруженная горами, она была тиха и веяло от нее холодом- загадочности и неясности. Утром 28 января 1943 года началось выдвижение частей к переднему краю. Противник, по данным разведки, занимал опорный пункт- станицу Шанжи. Наши части подходили к Краснадару, а Шанжи расположена на шоссейной дороге, связывющей Краснодар с Новороссийском. Фашисты спешили вывести из Краснадара все в Новороссийск, мы как раз во время подошли, встали тут перерезали дорогу на НОвороссийск. Шли по паханному полю, грязь липла на сапоги, что затрудняло движение. К вечеру, скрытно, подошли к переднему краю, к месту ожесточенных боев, и заняли ночью позиции для атаки. Станица Шанжи расположена между Северной и Октябрьской, мы наступали с юга, это прямой путь на Краснадар. Батальон сосредоточился в кустарнике, у ручья, протекающего вдолине, и на противоположной стороне его хорошо было видно селение. На КП получили приказ о наступлении, к-р бтапьона капитан Пшеничный зачитал его офицерскому составу, показывая на местности место наступления батальона в бригаде. Приказано было утром 29.01.43 г. атакавать противника выбить его из станицы и захватить ее. Немцы хорошо укрепили станицу: окопали ее траншеями с ходами сообщения, в селении под домами оборудовали пулеметные точки, особенно под каменными, токрытые места заминировали. Одним словом крепкий орешек достался нам. Маршал Гречко в своей книге "Битва за Кавказ"-пишет:"Что бои под станицей Шанжи были большии и суровые". А я лично пережил яростное сопротивления врага и отвагу наших солдат. Ночью мы продвинулись ближе к селению, заняли оборону и вели наблюдения за протвником. Шла мелкая изморозь, усталые солдаты засыпали сразу, как только касались земли. Выставив боевое охранение и не давая спать солдатам, т.к. слева проходил большой и мелкий массив леса, достигающий станицу, мы дождались рассвета. К счастью немцы невоспользывались им.Ночью, связной от батальонного, сообщил, что в 5-00 утра- наступаем. Мы перешли овраг и вышли на пойму, ведущую к огородам станицы, которые мы уже хорошо видели, а в дали видели и крыши домов. Батальон развернулся в цепь в центре, два других батальона развернулись справа и слева. Двинулись вперед, затем попежали, Мы не добежали шагов 50-60 до огородов, как фашисты открыли шквальный огонь из всех видов оружия. Ждали нас гады, незамедлительно мы тоже открыли огонь. Бойцы залегли и прижались к земле. Я поднялся во весь рост и крикнул:" За Родину! За Сталина! Вперед товарищи!" и пробежав метров 8 залег, солдаты тоже, пробежав со мной, залегли. Немного погодя, я опять вскачил с криком вперед , пробежал опять 7-8 метров, залег, Солдаты тоже сделали перебежку и залегли, но уже стали слышны крики и стоны раненных. С право и слева другии батальоны продвигались тоже медлено. Уже слышна была немецкая перебранка и команды офицеров. Бой принял тяжелый оборот для нас, фашисты явно имели перевес в огневых средствах и свысотки хорошо просматривали местность.Тяжелое ранение.Третий раз я закричал:"Вперед, таварищи!" и ринулся вперед. Пробежав мтров 5-6, уже видел злобные фашистскии лица, вдруг, ощутил тяжелый удар в левую ногу и упал, почувствовал, как горячая кровь, стала наливаться мне в сапог. Солдатская цепь осталась на месте и я оказался безпомощным, хотел встать и тут же упал. Слышу ползут с зади, это рядовой Заболотный, с Донбасса и Петраков. Они не доползли до меня, подали мне карабин, я зацепился за ремень и они меня потянули, дотянули до цепи, отдохнули и поволокли за руки за цепь в лощину. Там положили на землю и мне сделалось горячо, страшно захотелось пить. Сан. инструктор роты, старшина Громов, подполз ко мне, разрезал сапог и брюки, быстро и туго перевезал рану. Петраков и Заболотный положили меня на плащ полатку и потащили дальше. Немцы открыли минометный огонь, чтобы отрезать наступающии цепи и не дать подтянуть резервы. Много погибло народу. Наши стали отходить, а немцы стали контратакавать. Во время меня вынесли мои дорогие солдаты, не бросили в самую трудную минуту жизни. Видя свое гибельное положение, фашисты добивали раненных, я вытащил пистолет и приказал другим солдатам помочь тащить меня. Потащили меня быстрее, лежал я на правом боку, держался за плащполатку и было мучительно больно, ранен был я в левую голень разрывной пулей "Бум-Бум". Интересно, что живой и здоровый думаешь, а делах фронтовых: забота о солдатах и вперед только вперед, отступление с передовой позиции расстрел, тем более коммунисту, политработнику. И вот сейчас раненный, благодаря солдатам, подобралось человек шесть , которые меня несли, я остался живой. Все откатились за овраг, откуда мы и начали наступление. Меня дотащили до батальонного КП, где фельдшер-Гегарадзе приказал снять повязку, рядом стоящей медсестре. Оказалась открытая рана, раздроблена больщая берцовая кость, часть ее выбта, вообще. Медсестра наложила новую повязку и фельдшер указал дорогу в полевой госпиталь, солдаты потащили меня. У КП командира бригады из кустов вышел командир бригады, полковник Самохвалов, и остановил нас. Я оглянулся в право и увидел группу старших офицеров штаба бригады. Полковник подошел ко мне и спросил о делах на переднем крае. Я ответил о кнтратаки немцов и отходе наших частей за овраг. Камандир бригады рукой указал на двоих солдат и сказал им, чтобы меня тащили в госпиталь, а остальные марш на передний край в свои роты.Так, с большим риском, вытащили меня солдаты из зоны боя. Мы удалялись от переднего края. Стало тихо, только далеко, где-то гремела кананада и в небе шли воздушные бои. Я, чтобы забыться от боли, стал рассматриватьместность. Утром здесь мы сосредотачивались и шли к переднему краю, здесь капитан Пшеничный зачитал приказ о наступлении и ждали рассвет... Напряжение спало, стал приходить в себя. Заболотный и Петраков потянули меня в направлении госпиталя. Немцы непрерывно летали над линеей фронта и обстреливали дороги. Поэтому, уже вечером, часов в 10, притащили меня в полевой госпиталь. Я поблагодарил солдат и мы крепко обнялись и распрощались. ...За Шанжи я был награжден орденом "Красной звезды", но получил награду только в 1952 году.Госпиталь располагался в помещении начальной школы. Сразу положили на операционный стол, военный врач, капитан медслужбы, Самохвалова, стала делать мне операцию. После операции, санитар госпиталя взвалил меня на плечи и потащил меня в соседний дом. В тяжелом и болезненном состоянии, я корчился на его спине и безбожно ругал его, почему он плохо меня несет. Через два дома от школы, санитар занес меня в хату, где уже лежал на полу лейтенант Шикин, в верхней одежде, на сене, сверху накрытый плащнакидкой. Санитар, легонько, с помощью женщины опустил меня на сено рядом с офицером. После длительной дороги и большой потери крови, я чувствовал себя плохо. Лежать было мучительно тяжело, поднялась температура, я стал слабнуть от потери крови и жизнь пошла на спад. Лежал в одежде, грязный и в добавок ели вши. Всю ночь не спал, болела рана, а утром начался обстрел. В передней комнате располагалась хозяйка с двумя детьми и квартирантка- Шура с дочерью. Хорошая память осталась о Шуре, муж ее перед войной умер от туберкулеза и осталась она с маленькой дочкой. Жить было тяжело и она перешла жить к хозяйке. Вот она и снялла снас всю одежду: прожарилла плащнакидки, постирала все и снова одела нас. Днем накормила нас куриным бульоном и сразу появился интерес к жизни. Шура, заботилась о нас: приносила воду, умывала , кормила нас, рассказывала ожизни в аккупации. Хозяйка дома к нам не касалась, говорила:"Зачем за ними ухаживать, все равно придут немцы и убьют."В этой хате нам пришлось лежать долго, на полу, неудобно, грязно, мучали частые обстрелы, а мы каждый раз вздрагивали, когда пролетали мимо снаряды, в соседней комнате дети с хозяйкой кричали, плакали, залазили под стол. Хата дрожала, сыпалась штукатурка, мы лежали молча, деваться было некуда.Как -то утром, 13 февраля, прибежал солдат и крикнул:"Ура! Краснадар освобожден!" Это было очень радостно, уже 14.02.43 г. наша 5-ая гвардейская бригада, 10 гвардейского корпуса овладела станицей Шанжи. День выдался ясный, изредко белокучевые облака закрывали солнце, на улице тепло, на Кубань пришла ранняя весна. Обстрелы прекратились. Появились работники тыла, стали выдавать все необходимое, ну, и, кончно, питание. Обещали отправить в тыл на лечение. Мы стали с лейтенантом угощать Шурочку и хозяйку питаним. После 15 сложных дней наступила нормальная жизнь. Дня через три ранним утром, на подручных средствах нас начали эвакуировать, колхозники помогали. Раненных было много: на телегах, санях, тачках, приспособленных под коров, и быков, а иногда и сами колхозники впрягались в них, везли нас раненых. Образовали большую колонну, Было мобилезовано все, чтобы бысрей эвакуировать раненных из станицы на пункт сосредочения, где медработники нас рассортировали постепени ранений и оставили отдыхать. Утром погузили нас прямо на носилках в кузов машин, и мы приехали в Панижухай. Расположили нас прямо на насилках на полу, рядом друг сдругом. Недели через две нас организованно отправили на автотранспорте в Краснодар, по длороге мы переправились на пороме через р. Кубань, широкую, по весеннему полноводную, но в своих берегах. В г.Краснадаре разместили нас в госпетале, на ул. Тельмана. Улица проходила вдоль р. Кубань. В госпетале о нас заботились и все делали, чтобы мы быстрее попровлялись. Комнаты были высокие светлые. Много отрадного осталось в памяти: посещение шефов с организаций и предприятий Краснадара. Шефы видели своими глазами боевые подвиги советских солдат освобождавшие город, а также, со слезами на глазах, рассказывали о бесчинствах и зверствах непрошенных чужеземцев.Фашисты не замедлели отомстить за свое паражение на Кубани, они начали массированную бамбардировку города. Стаи стервятников, 60-80 самолетов налетали на город, который содрогался от взрывов, все горело, рушились здания, стены госпиталя тоже сотрогались. Это создавала большое напряжение для нас тяжело лежачих больных. Кто ходячии уходили в бомбоубежище, прятались в траншеи, окопы, мы же лежали и ждали своей участи.Спешно нас погрузили в вагоны санитарного эшелона на ст-ции Краснадар и приготовили к отправке. Но и тут фашисты бомбили нас. Правда, благодоря огню зениток и успешных действий наших летчиков, немцы ретировались. И так мы в пути, проехали станцию Кавказскую и прибыли в Махаг-Калу. Здесь часть раненных выгрузили, нас же, оставшихся, санитары перенесли в другой эшелон, стоящий не далеко на запасном пути. При выгрузки из вагона со мной произошел курьезный случай, при выносе насилок, по второму пути шел маневренный паровоз, санитары оставили насилки и бросились под вагон, я чудом успел ухватиться за поручни вагона и сумел удержаться, не упав под колеса паровоза. В пути в Баку мне помогал м-р Борис Копнин из г. Куйбышева, с которым мы крепко сдружились. Г.Баку встретил нас хорошой солнечной погодой, дул легкий втерок. Нас разгрузили и привезли в сортировочный госпиталь, который разместился в каком-то институте. Нас разместили в большом светлом актовом зале. Вечером пришли шефы из Бакинского горкома ВЛКСМ и так было все время пока мы находились в сортировочном госпетале. Приходили шефы из различных организаций, садились рядом с нами и вели душевные беседы, после прибывания на фронте эти встречи давали нам заряд подрости, становилось радостно на душе и все плохое забывалось, казалось война кончилась. Но нет фронт всех нас волновал, и какие бы разговоры не велись, все возвращалось к войне..А что на фронте? Не теснят ли на каком направлении немцы наших? Не прорвался ли гад где-нибудь? И все мы жили одной мыслей о победе. И нас фронтовиков спрвшивали, когда же мы разобьем фашистов. У советского народа была бесзаветная любовь к Родине, идейная убежденность и твердая уверенность в победе над гитлеризмом. Ради победы день и ночь трудились в тылу старики, женщины и дети, недоедали и не допивали. Работали, не покладая рук, ковали оружие для Армии. И это я пстоянно слышал из рассказов шефов наших. Патриоты Родины сплотились вокруг нашей родной партии и прилагали все силы на разгром врага.Наступила весна. Баку-зеленый грод, расположен на Апшеронском полуострове, город нефтяников с развитой промышленнстью, город глубокой древности, столица Азербайджана.Красивый город, правда, я его мало видел, но то, что видел, осталось в памяти на всю жизнь. Где-то в конце марта меня отправили в стационарный госпиталь, в Сурханы, крупный нефтяной город Азербайджана. Госпиталь размещался в красивом дворце культуры нефтяников, до войны в нем отдыхали нефтяники, а рядом большой парк. В Сурханах я начал подниматься и ходить на костылях, выходить в парк. Шумно и многолюдно было в парке, много собиралось молодежи, выздоравливающии раненные.В июне месяце перевели меня в Мордаканы, бывший прфсоюзный санаторий нефтяников, расположенный на берегу Каспийского моря. Благодатный климат, все большие корпуса утопают в зелени. Стояло жаркое лето, хотя мне и тяжело было, я стал ходить на море купаться и загорать. Красивый песчаный пляж, море конца не видно, воздух свежий, дует теплый влажный ветер, вотэто все и помогало нам быстро выздоравливать. Госпиталя, сколько я их прошел и везде кнам раненным проявляли заботу и врачи и медсестры. В Мардоканах запомнил старшую медсетру Женю Варавину. Я обратил на нее внимание во время операции, как она переживала за ее исход, как потом ухаживала за мной. Женя-украинка с крупными чертами лица, полногрудая, белолицая с русыми волосами и голубыми глазами. Но у нее, как и большенства, родители и родные остались на оккупированной территории-Донбассе. Иногда она грустила и плакала. В середине 1943 года Советская Армия начало освобождение Донбасса и она, как и все, до слез радовалась этому. И когда 1-ый Украинский фронт, окончательно освободил Донбасс, Женя плясала, плакала, целовала близких, ведь эвакагоспиталь 2473, формировался и эвакуировался с Донбасса, где она и начала добровольно службу. До конца войны служила в нем ст. лейтенант Варавина.Вскоре Женя получила письмо с Донбасса, душа ее была переполнена чувством радости, ее глаза светились радостью, кгда она в коридоре госпиталя крикнула мне:"Боря, у меня дома все живы." Конечно и у меня на душе стало теплее, я порадовался за нее. Она неутомимая труженница, не понятно когда она успевала отдыхать; целыми днями и ночами на работе, утром, в обед, вечером несет лекарства и все кричат:"Женя, Женя идет." Раненные ее любили за трудолюбие, внимание и сердечное отношение. Эта она бегает из одной полаты в другую, делает обезболивающие уколы, тяжелораненным...Женя, часто заходила ко мне в палату, после операции, и уделяла капельку время мне. Я читал роман Л.Н.Толстого "Война и мир", она спросит-как самочуствие, проверит температуру, скажет ласковое слово и уже тепло на душе.Дней через восемь, после операции, температура у меня спала, самочувствие улутшилось, стал выздоравливать, выходить на костылях на улицу. Женя и ночью дежурила с врачами в госпитале. Медецинские сестры, верные помощники врачей, наша помощь-наша жизнь... Человек тяжело раненый лежит и не может подняться, беспомощные и сколько их: вот у одного лейтенанта отняли ногу, он всю ночь не спал, стонал, кричал; вот другому отрезали обе кисти рук, а вот на костылях ходит офицер, у него анкелоз левой ноги и т.д. и т.п., а сестры вот ои: дадут лекарства, сделают укол... А старшей медсестре, как Жене, надо каждое утро сделать с врачами обход палат, записать рекомендации и назначения врачей, и сколько еще хлопот по госпиталю.Женя, Женечка образный портрет наших дорогих медсестер, которые вкладывали душу каждому раненному. От их старательности и мастерства зависило очень многое: настроение раненных и сроки их выздоровления.Ко всему, Женя, была активной участницей художественной самодеятельности госпиталя, она коммунист, патриот РОдины. Варавина плакала, когда проважала мея в Тбилиси, в декабре 1943 года. Она была развитая, начитаная девушка, чувствовала, что мы растоемся на вседа. Пела мне на вокзале песню, помню ее, как сейчас:"Вот умчался поезд, рельсы отзвучали, милый мой уехал навсегда, вслед ему глядели черные ресницы, черные глаза..." Тяжелые минуты расставания тронули меня, я стоял на подножке вагона и долго махал рукой. Мы знали, что фашисты еще сильны и, что впереди много дней и ночей войны, что еще надо освободить Родину и разгромить врага в его логове-Берлине. И никто не знал, как долго я проживу... Вот так мы и попрощались и я увез часчичьку живого, чего-то очень дорогого.Со справкой на руках госпиталя 2473, выехал в Тбилиси, в штаб Северо-Кавказского фронта.Харьковский запасной офицерский полк.И так, в декабре 1943 года, выписался из госпиталя, хотя рана моя не зажила, образовался хронический остамелит большой берцовой кости, и прибыл в г.Тбилиси, в распоряжения ОК Северо-Кавказкого фронта.В приемной штаба, встретил офицера, с которым вместе учились в Саратове, л-та Кроля, который запомнился, как душа роты, запевала. Он мне рассказал о своей жизни в штабе, а я поведал свою, о быевых делах, о походах на Кавказе, о порожениях и наступлениях, и о тяжелом ранении. Кроль завидовал мне, что я уже воевал, тяжело ранен, а он сидит в тылу.Получив направление в запасной полк г.Харькова, не теряя время, я выехал на Украину. Зима 1943 года была относительно теплая, солдатская одежда хорошо защищала от холода. В дороге, как в дороге, делились фронтовыми событиями, делились кто куда едет.

В пути я познакомился с девушкой-сержантом Катей Колюжной, которая отстала от своего эшелона, так она мне рассказала. В вагоне ночью темно, народу много: военные и гражданские, и Катя боялась, что к ней будут приставать,хоть и одета она была в форму, но выглядела молодо. Поэтому она от меня не отходила, как бы сопровождала раненного до места назначения. (Я сильно хромал и ходил с палочкой.) В Ростов-на-Дону приехали утром, сошли с поезда, чтобы сделать пересадку до Харького. На станции привели себя в порядок. Умывались и Катя мне поливала из своей солдатской кружки на руки.Среднего роста, белокурая, симпатичная с добрым, душевным взглядом, глядела на меня ласково и в тоже время серьезно, и я не мог оторват глаз от нее. Потом умывалась она и я поливал ей, она улыбалась показывая ряд белых зубов. Как сложилась твоя судьба? Много помогали нам на фронте девушки, вдохновляли нас на подвиги и сами совершали героические поступки. После смотрели г.Ростов, сама станция была почти вся разрушена и сожжена, в городе тоже большие разрушения. Ростов дважды переходил из рук в руки. Ростов-ключи от Кавказа и, когда гитлировцы захватили его, они хлынули туда и на юг на Сталинград...Однако, вернемся к дороге, ночью выехали в Харьков и уже днем прибыли туда. Шел снег, страшная картина разрушений бросалась в глаза... В полк прибыл во время, разместили нас, ограниченно годных, по квартирам. С утра до вечера в полку на учебе, ночевали только на квартирах, вечером успевали сходить в кино или в театр. В полк каждый день прибывали и убывали новые офицеры, готовили нас к фронту. Харьков нам полюбился... Красоту г. Харького, я вновь увидел в 1961 году, когда мы прибыли в Облвоенкомат за молодым пополнеием в в/ч 6531.После нескольких месяцев службы, я попросился перевести меня в Приволжский военный круг, в г.Куйбышев и мою просьбу удовлетворили. Там я попал в Пезу в госпиталь, где меня подлечили и я был направлен в Саратовский запполк.На вокзале Пенза-||| меня проважали: моя дорогая мама, сестра-Мария, зять-Василий и Мария Степановна, будущая моя жена-плакали. Попращавшись сродными, я опять на товарнике в Саратов. С чувством радости я ехал к месту службы, стало ясно, что я скоро буду на фронте. В части встретели, как и других прибывших, и отправили в карантин. И началась, как в Харькове, учебаи учеба...Отправка на фронт.Будучи еще в карантине, я на шестой день записался для отправки на фронт. Немного времени дали на сборы, прошел концерт в клубе и большую группу офицеров отправили на фронт.На 1-ый Белорусский фронт прибыли под г.Ковель. Встретели нас офицеры штаба , распределили по частям и получив направления, двинулись по своим подразделениям. Фронт наступал, двигались по Белорусской земле. Получив пулеметный взвод, сразу вперед, продвигались быстро, местами преодолевая мелкие сопротивление противника. Так и вступили на польскую землю. Сиьные бои шли за освобождение г.Люблин. Гитлеровцы оказывали яростное сопротивление, огрызались как могли. Наш полк наступал с южной стороны горда. После нескольких дней, наши войска выбили гитлеровцев из города. Здесь погибли пулеметчики: Сиделкин, Усов, Незадовигора, Черемушкин.Жители встречали нас с радостью.По городу ветер разносил кипы бумаги, везде кучи разбитого стекла, все разгромлено и разграблено. На товарной станции Люблина горели два вагона, набитые до отказа агитационной фашистской литературой, горы ее валялись рядом с вагонами. Ничего не скажешь, Гебельская пропоганда из шкуры лезла, чтобы с агитировать наших бойцов. Но литература была слаба по содержанию и не имела никакого влияния, например:"Солдаты, русские за что вы воюете?" Это, конечно, по меньшей мере наивно и глупо, а вот неподалеку от станции, в небольшой роще было большое колличество повозок, лошадей и людей раздавленных немецкими танками, все это жутко. Около одной повозки лежала женщина, капитан медецинской службы, и ее открытые глаза смотрели в голубую даль синего неба, рядом лежали санитарные носилки, кругом бинты.Видимо фашистские танки "просочились" и прошлись по тылам. Это агитация?!Через реки и болота продвигались мы с тяжелыми боями вперед по польской земле, разбивая прорвавшиеся немецкие танки с автоматчиками, оставляя по зади предвисленские поля и сожженные деревни.Форсирование р.Вислы.Наконец, мы подошли к широкой и быстроходной р. Висле, которая впечетляла свими размерами. В лесу, на восточном берегу , мы сосредоточились и стали ждать сигнала о форсировании. С замиранием сердца мы смотрели на реку, а фашисты вели интенсивную бомбежку наших войск на переправе. Почти беспрерывно внебе немецкии самолеты:"Хейнкели","Юнкерсы","Фокеры","Мессершмиты"и"Фоки-Вульфы".Отдельные части были уже на середине реки, когда как бы стало тихо, бомбежка прекратилась, и мы кинулись к реке. На специальных понтонных, подручных средствах и кто на чем мог, поставили на лодки заряженные пулеметы, они были готовы к бою, мы стали переплавлятся на западный берег.Вновь фашисты открыли огонь, налетела авиация, минуты тянулись медленно. Мы плыли, а во круг снаряды и бомбы поднимали столбы воды. Слышны были стоны и крики, казалось все живое на воде погибнет, но мы живы и вперед, вперед. "Нажми на весла, ребята!"-кричал я и сам нажимал на них изо всех сил, наводчик держался за ручки пулемета с приподнятым прицелом, а мысль одна:"С корей бы земля, скорей бы берег! Ох как нужна земля, конца не видно переправе, сердце содрагается, а на земле прижмесся к ней и как бы в безопасности." С трудом продвигались к берегу, открыли пулеметный огонь прямо с лодок, битва шла на реке. Фашисты прилагали все силы, чтобы сбросить нас в реку, Висла превратилась в кромешный ад. Выдержим ли все это, нервы на пределе. а мы плывем с одной думой добраться до берега,зацепиться за кусты на берегу, занять участок этой земли и выполнить приказ...Сейчас вспоминаются слова Твардовского:"Переправа, переправаБерег левый,берег правый,Снег шершавый, кромка льдаКому память, кому слава,Кому темная вода-Ни приметы, ни следа..."Лодка стукнулась о берег, я быстро выпрыгнул с лодки, с сержантом Величко схватили пулемет и бросок к берегу. Справо велась стрельба, в нашем направлении вроде тихо. К нам присоединилось еще два пулеметных рассчета, значит все живы, я никого не потерял, теперь смело вперед, наступать, как можно дальше от этой реки. А за нами все больше и больше солдат нашего баталона и солдаты, офицеры нашего полка. Фашисты не ожидали такого натиска и, огрызаясь, отступали.Как- то быстро образовалась цепь и началось организованное наступление на г.Магнушев. Тяжелый день был 2 августа 1944 года и в тоже время счастливый-мы сумели фарсировать такую большую водную приграду. Стояла жаркая погода; пот градом катился по лицам, поподал за ворот гимнастерки и мы все мокрые от пота и грязные от пыли, шли вперед. Беспрерывно били немецкие орудия и минометы, налетала авиация, но мы наступали. К вечеру фашисты перегруппировались и с самоходками и танками оказывали нам организованное сопротивление. Рослые, светловолосые в темно-серых мундирах, с пуговицами от воротничка, до пояса на ремнях подсумки, фляги, на плечах ранцы, на них подвешаны котелки, термоса-такими всегда я видел фашистов, в полной боевой аммуниции. С правой стороны горизонта показался лесной массив, с левой поле. Дана команда окапываться. К расвету мы спрятались в землю и даже немного подремали. Утром ударила наша артиллерия и мы опять стали наступать. Несколько немецких батарей действовали в непосредственной близости от переднего края, мешая нам наступать. Кругом все горело: на полях хлеб, целые деревни, сплошной гул авиации, орудейная стрельба, в ушах звенело и ничего не поймешь, и так каждый день от рассвета до темна. Остановились и стали опять окапываться, занимать оборону. Висла осталась далеко позади, так, южнее Варшавы, километров 55 образовали Магнушевский плацдарм 8-ой гвардейской армии маршала-Чуйкова В.И. На четвертые сутки вновь развернулись жестокии бои. Фашисты подтянули резервы и после артналета в наступление пошли танки, а за ними автоматчики. Наступление поддерживала авиация. Это было как раз на нашем фланге и мы достойно встретили фашистов; отсекли пехоту от танков и уничтожили ее. Начались бесприрывные бои, отбивали по две, по три отаки в день. Умело встречали огнем противника командиры рассчетов: Величко, Цибулько, Насонов и др. Офицеры и солдаты нашего батальона достойно дрались за плацдарм и всегда было радостно на душе в бою, когда слышишь яростное дыхание своих пулеметов "Максим". Фашисты стремились столкнуть нас с плацдарма, с занятых нами выгодных позициц за р.Вислу.Тяжелые бои шли на плацдарме, нередко населенные пункты переходили из рук в руки и не по одному разу. Вот опять несколько танков и самоходок идут в атаку, но мы все время на чеку, не теряемся и ураганным огнем встречаем фашистов. Жаркии бои приучили нас всегда быть в боевой готовности и фрицы не смогли нас сбросить в Вислу.На протяжении всей войны, у нас в сознании было, что мы победим и только победим, и сколько было героизма, но всегда возникал вопрос , кто доживет до дня победы?Магнушевский плацдарм.Фашисты выдохлись, все реже и реже стали наступать, только время от времени, то налевом , то на правом флангах вспыхивали большии перестрелки. Вдоль линии фронта, незаметно, образовалась сплошная траншея и хода сообщений, в рост человека. Все делалось основательно, земляные работы не прекращались, мы зарылись в землю, обозначися передний край. Мы оказались вбольшом лесном массиве, сосновом бору, а на нейтральной полосе в поле видна сожженная деревня, т.е. остатки кирпичных труб. В бинокль хорошо видно было передвижении фашистов в траншеи, слышны их разговоры и крики. Метров 60-75 былорасстояние до них. Позже установили усилители, как мы, так и немцы. Наши передовали действительное положение дел на фронтах, что мы победим и пора здаваться. Иногда и фашисты агитировали нас.По всей большой линии участка обороны батальона были раставлены пулеметы. Первой стрелковой ротой командовал капитан-Рой, смелый офицер, родом из Киева. С ним мне пришлось пережить много тяжелых боев, это крепкая натура, не терял стойкости в бою, умело командовал ротой в критическии моменты и мы не терпели поражения в бороне на нашей полосе. Мне с ним удалось найти общий языкОднажды, внезапно, нас перебросили на опасное направление, где противник теснил наши части. Днем подтянули нас к переднему краю, шел сиьный бой, кругом все горело. Под натиском танков и пехоты наши отходили. Нам предстояло остановить соих на нашей линии обороны, чтобы потом вместе остановить наступаюших фашистов. И нам это удалось, ротный и я, выхватив пистолеты, крикнули:"Стой! Занять оборону!" Трудно пришлось нам, но все же отступающии хлынули внаши траншеи и вместе снами смогли остановить фашистов, а здесь заработала наша артиллерия, появилась авиация и наши танки и мы ринулись вперед и захватили брошенную линию обороны. Мы нетолько остановили немцев, но и вернули прежнюю лнию обороны. Таких схваток было много пока мы стояли в обороне.Однажды, где-то в октябре месяце, нас вечером батальонный придупридил, что по данным разведки, немцы предпримут нападение на наши окопы с целью захвата языка. Ночью мы не спали, готовились, как лучше отразить атаку противника, ходили по траншеиБ беседовали с солдатами, проверяя их оружие. Немцы незаметно сосредоточились в лесу и в пять утра, после немецкой артподготовки, напали на нас. Я увидел их уже близко, подскочил к пулемету, командир расчета ст. сержант Величко, что-то замешкался, пулемет не работал. Я оттолкнул командира расчета, поднял крышку пулемета к верху, потрогал замок, поработал им, закрыл крышку, нажал на гашетку и, к великой радости, пулемет застрочил. Величко поддерживал и подовал ленты с патронами, пулемет работал отлично, немцы нарвались прямо на него и залегли. Тут уже ударили наши минометы, заработала артиллерия, немцы спешно стали уходить в лес, унося раненных и убитых. Бой начал утихать.При разборке боя с офицерским составом батальона, капитан Мостовых, спросил меня:"Кто вел стрельбу из пулемета на левом фланге?" Я ответил, что я. Он сказал, что такими длинными очередями нельзя стрелять, ствол может расплавиться. Я отговорился, что фашисты лезли прямо на меня (пулемет) и стрелял не помня себя.На плацдарме бои почти стихли к концу октября, пошли дожди, стали укреплять траншеи. С солдатами стали проводить учебу, изучая материальную часть пулемета и действия расчетов в бою при обороне и наступлении. Изучали действия расчетов в прошедших боях, ну, и конечно политзанятия. Мои пулеметы расставлены по всей линии обороны батальона, приходилось ходить вдоль всей траншеии, проверяя расчеты, особенно ночью. Блиндаж , где находился я, расположен в метрах десяти от основной траншеи, к торой вел ход сообщения. Свеху в три наката из тонких бревен. Днем выйдешь из него и любуешься панарамой: справо лесной массив из берез, сосен больших кленов и дубов, слева поле , а на нем стоят снопы, сложенные в крестцы и не убранные с него. Так прожили мы на Магнушевском плацдарме до января 1945 года, реконструируя блиндаж;. сначало залазили в него ползком на четвереньках, затем углубили сделали вход во весь рост и выступы по бокам для отдыха. Ночью в бороне мы не спали, а отдыхали днем. Сдружилися со многими офицерами полка и батальона: с зам. командиром батальона-капитаном Ткачук, замполитом капитаном-Мишиным, ст. лейтенантом-Кумаковым, ст. лейтенантом-Степановым и др. Отличный воин был старшина Соколан-собразительный, смелый. С ним мы, ради любопытства, организовали вылазки в деревню на нейтральной полосе, собственно не деревня, а что от нее осталось. В троем, страх по зади вошли в деревню и за два часа прочесали ее всю. Деревня была пуста, набрали яблок, фасоли, в погребе нашли сало в кадушке, Соколан принес целый вещь-мешок и организовал дополнительное питание, хотя кормили в обороне, относительно хорошо. Лет сорока, среднего роста, плотный, твердого характера, он родом был из г. Бендер, Молдавской ССР. Много мне рассказывал о жизни молдавского народа, о трудной доли крестьян в боярской Румынии. Известно, что крестьяне в Молдавии мног собирают винограда и овощей, но и много приходилось платить за землю помещикам, да и государственные пошлины были не малые.Соколан погиб на Одорском плацдарме, под Зеловскими сопками, когда я уже раненный, под этими же сопками, лежал уже в госпитале. Об этом мне сообщили друзья из роты...На Магнушевском плацдарме, месяца за два перед наступлением, командиров рот, взводов стали снимать с переднего края и по очереди направлять за Вислу нак десяти дневный отдых. При штабе дивизии был организован "Дом отдыха". Вот однажды и я попал туда. Перед началом мылись в самодельной бане, затем выдавались читые постельные принадлежности и спать. Да,да сон на койке, в большом доме, не в блиндаже на земле с горящей коптилкой из гильзы. Какой это рай, как это прекрасно. В обороне и личный состав имел возможность для отдыха. Неоднакратно по очереди отводили солдат с переднего края; мыли в бане, прожаривали белье. Это не 1942 год, было чисто, вшей не было.В ноябре меня наградили орденом "Красной Звезды" и присвоили звание ст. лейтенанта. И вскоре я получил контузию, болела голова, но с переднего края не уходил. Ждали долгожданного наступления и в декабре началась подготовка. В новый 1945 год, 1-ого января, командир батальона, капитан Мостовых, построил офицеров в лесу и сообщил о приезде командира дивизии генерала Панкова. Прибыл генерал вместе с представителем политотдела дивизии майором Рассадиным. На митенге генерал сказал:"Суворовцы! Вы, прошли от Сталинграда до Вислы. Вы хорошо били врага, должен вам сообщить, что вчера фашистские изверги совершили предательский акт, расстреляли парламентера в Будапеште. Чтобы избежать кровопролития, советское командование 29.12.44 в стан окруженных немцких войск капитана Остапенко. Он шел к немцам с условиями капитуляции, а они убили его. Отомстим фашистам!" Затем выступил майор Рассадин. После их отъеэла отметили Новый год.13.01.45 состоялся партийный актив полка, приехал командир дивизии и работники политотдела. Все говорили о готовности прорвать оборону и уничтожить врага в его логове. На активе выступил и я, сказал: "В ыполним боевой приказ, не пожалеем сил и крови и дойдем до Берлина". Выступили и командир дивизии с приказом о наступлении и командир полка, п/п Субботин, сказал:"Товарищи! Завтра мы не досчитаемся многих, таков закон войны, но нас ни что не остановит и мы разгромим врага, выполним боевой приказ командования."Раздали листовки политуправления фронта, в кторых приблизительно было сказано:"Солдаты, мы должны разгромить фашистскую армию, нанести ей такой удар, чтобы немцы из поколения в поколение передовали свим внукам и правнукам о этом паражении на русской земле и чтобы никогда больше не сунулись на нашу землю. Вперд товарищи!"Прорыв и наступление.14 января 1945 года, в 8-00 утра, гром "Катюш"возвестил о начале прорыва, на 1-ом Белорусском фронте в районе г.Магнушево, южнее г,Варшавы. Долго мы ждали этого дня. И так, вслед за залпами "Катюш", десять тысяч разных калибров артиллерийских пушек и минометов, ударили по передней линии обороны противника, порожая огневые точки и живую силу противника. Утро от дыма снарядов стало пасмурным. Затрещала глубоко эшелонированная оборона гитлеровцев. После 40 минутной артподготовки, с задачей ошоломить противника, выскочил из траншеи ленинградец-капитан Кумаков; молодой, сухощавый, белокурый, высокий , крикнул: "Вперед, за Родину, за Сталина". Мы все дружно поднялись и вместе с огневым валом, огонь перемещался в глубь обороны противника, бросились вперед на противника. Враг дрогнул и, огрызаясь, стал отступать. Оставшие после артобстрела артиллерия и тяжелые минометы, открыли огонь, кое-где заработали пулеметы из дзодов. Во круг рвались снаряды, но батальон уже преодолел проволочное загрождение и ворвался в первую траншею, и двигались дальше по .воронкам мимо развороченных дотов и дзотов, мимо развороченных орудий. К вечеру баальон Мостовых продвинулся на 12-15 км. Но в деревне "Большой стромец", противник оказал нам упорное сопротивление, т.к. часть батальона приотстала.Фашисты с двумя самоходками атакавали нас. Командир пулиметного расчета, сержант Величко, занял удобную для соего "Максима" позицию и с наводчиком, рядовым Довженко, метко разили врагов. Несмотря на это немцы, по- видему пьяные, нахально лезли на дом Ксенза , где мы оборонялись, стоящего на высотке. Мужественно сражались и выдержали натиск бойцы 1-ой роты. Немцы, оставив человек 20 убитыми, откактились назад. Через некоторое время, немцы, собрав остатки и перегруппировавшись, опят с двх сторон под прикрытием тех же самаходок пошли на нас, т.е. надом ксенза. Мы их встретили шквальным огнем. С каким мужеством оборонялись наши воины, например, старшина Соколан, когда гитлеровцы подобрались незаметно, он выскочил из траншеи и орудуя штыком и прикладом убил двоих, а остальных уничтожили подоспевшии бойцы первой роты. Так и эту атаку мы отбили. В затишье мы побывали в подвале дома, который был забит поляками. Они нас угощали ужином, плакали и молились о том, чтобы мы быстрее прогнали фашистов.Опять, перегруппировавшись и, подтянув свежие силы, немцы пошли в новую атаку.Силы были неравны, оставшие части не подошли, потери были большии. Рота отступила на более выгодные позиции, немцы воспользовались этим, обошли дом по двум дорогам, которые потом соединялись, и пошли дальше. Так мы остались отрезанными от роты, перебежали из окопа в сарай. Немцы из бронетранспортера открыли по сараю огонь, он загорелся, мы опрометью бросились в дом, дверь закрыли на крючек, хотя все окна были разбиты. Мы из дома наблюдали, как немцы вдоль стены идут к окопу и перебрались на 2-ой этаж, затем на чердак. Вот так мы оказались в заподне, в доме ксенза, в "Большом стромце". Потом мы узнали, фашисты продвинулись киломера три от "Большого стромца". На чердаке собралось человек двадцать, в том числе 4 офицера. Друг Коля Степанов, к-р 1-ой стрелковой роты, капитан Зыряков и др. После долгих суждений, решили ждать, когда погаснут горящии дома, кторые освещали дороги, и бежать из дома. Но мы просчитались, для немцев дом ксенза был выгоден и они все время освещали дорогу, поджигая дома. Мы поняли бежать нам некуда и нельзя, т. к. немцы перестреляют нас, как "курапаток". Одно решение, затаиться и ждать на чердаке. Там и застал нас рассвет. В расщелены франтона, мы с удивленим увидели, как много было фашистов и танков. К нашему счастью ударила наша артиллерия по "Большому стромцу" и фрицы спрятались в окопы, перестали лазить. Так, прижавшись к друг другу, мы дожидались своей участи; или немцы найдут, или наша артиллерия угробит. Это были самые тяжелые минуты жизни. Я выглянул в дощатые трещины фронтона и ужаснулся-вся улица забита танками, самаходками и повозками, немцы поспешно грузили в них свиней, гусей и другии продукты. Все кругом суетилось, бегали связные, подъезжали мотоцеклисты, по -видемому рядом был штаб. Где-то часам к 12-ти немцы начали отходить.Наступила долгожданная минута, часа в четыре дня мы увидели цепи наших солдат и услышали автоматную перестрелку. Мы выскочили из дома и открыли огонь по бегущим фрицам. Положив карабин на штакетник, я стрелял по бегущим, внезапно ударила автоматная очередь, пули просвистели прямо над головой. Я спрятался в доме, но второй очереди не последовало и я опять вернулся на место и вел огонь из коробина. Фашисты удалялись все дальше и дальше и мы седенились со своими. Это был наш полк, стали искать свой батальон. На третьи сутки нашли свою часть, командир батальона и все с радостью встретили нас живыми. Подробно доложили, что с нами случилось в с. "Б.-Стромц". Батальонный сказал, что уже сообщил в штаб полка о нашей гибели, но ничего сейчас сообщим, что вы живы.Преодолевая яростное сопротивление врага, мы вгрызлись в глубоко эшелонированную его оборону и сломили его сопротивление. Фашисты дрогнули и группами и в одиночку бежали к себе в Германию, а мы маршем двгались, освобождая польские земли. В батальоне много было ранено и убито. Убит командир взвода Михайлов из Иркутска, тяжело ранило замполита батальона-Мишина, были убиты рядовые: Резник, Ремнев и др.Хочется отметить, выход наших танков в наступление. Это было грандиозно, танки "трдцать четверки" стояли в ряд вдоль фронта, глазом не охватишь их колличество, как в глубину, так и длину. И, вдруг, выстрел из ракетницы и моторы заревели и вся эта грамада двинулась на запад. Танки вышли на оперативный простор, уничтожая все на своем пути. Мы двигались маршем за ними, впереди клонны батальона шли Мостовых, Ткачук, Кирпичников и я, а еще впереди нас шла самоходка-"САУ-76". Несмотря на тяжесть груза, мы бодро двигались блже к Берлину. Немцы стали переодиваться в гражданскую одежду и выдавали себя за поляков. Самоходка догоняла немцев и возвращала к нам. Батальонный проводил короткий допрос с переводчиком и их отправляли в тыл. А мы шли, медлено, новперед. В один из дней, обгоняя нас на машине, наш командир полка генерал Панков, крикнул: "Суворовцы, что же вы пешком идете, пересаживайтесь на повозки." Этого приказа было достаточно и через два дня мы уже все пересели на повозки. Собранные пулеметы установили на них и в боевой готовности выдвинули вперед колонны. Ускоренным маршем двигались на Познань. Командир батальона, подполковник Субботин, ехал чуть сзади в фаэтоне, бывало кричит мне: "Аверьянов, вперед, смотри неподкачай."Река Варта.Трудновато пришлось нам при форсирование небольшой, но капризной р.Варта: по берегам кромка льда, течение быстрое. К реке подошли ночью, было прохладно и сыро. Фашисты вели беспорядочный огонь. Саперы приступили к наведению перекидного моста, быстро натянули троса, опустили на подвес дощатый настил. Командир батальона ставил перед нами боевую задачу.Для переправы пулеметов и минометов были подготовлены лодки. Рано утром стали переправляться на другой берег. По приказу батальонного, мы с капитаном Ткачуком первыми перескачили по настилу на другой берег и там принимали, прыгающих с настила солдат, т.к. было выско. Весь полк переправился быстро и организовано. Противник отступал и сопротивление почти не оказывал. Подошли к военному городку, где размещалось военное училище. У здания стояло много немецких легковых машин набитых продовольственными посылками из стран европы. Батальонный приказал осмотреть училище. Эдание было пустое, на вешалке висели генеральские шинели, волялось много военного обмундирования, наградные знаки. По-видемому наступление наше было так быстро, что немцы не успели, увезти или уничтожить все это. Мы прочесывали здание за зданием и зашли в клуб, большой зал с креслами и стульями, а на сцене большой портрет Гитлера, конечно, мы со злостью растреляли этот портрети от него ничего не осталось. В подвале обнаружили большое колличество оружия: сабли, кортики и др. Стояли штабеля ящиков с вином и коньяком. После короткого привала, полк маршем двинулся на Познань, но мы обошли ее левее и не останавливаясь двинулись к немецкой границы. В самом же городе и Познанской крепости проходили жестокие бои.Немецкая земля.Помню с какой тревогой и вместе с тем с радостью, мы переходили немецкую границу и входили в первый емецкий город-Шверин. Чувство гордости за Родину, за нашу славную армию не покидало нас, мы горды тем, что приобрели боевой опыт, который помог нам дойти до немецкой земли. Сколько мы шли, трудно поверить, что от Орджоникидзе северный Кавказ я дошел до немецкой земли до первого города Шверина. Вот она Германия! Чего бы нам это не стоило , но дошли. Мы гордо почувствовали, что пришло время, наконец, когда начали воевать там, откуда пришел враг и мы упорно с боями продвигались по немецкой земле.Ночью полк разделился по трем направлениям к месту отдыха батальонов. Наш батальон двинулся прямо, взяв в проводники поляка. Пройти надо было кломеиров пять до назначенного места. Пулиметчики ехали на повозках впереди, настороженно оглядываясь и всматриваясь вперед. Метров двести недоехав до населенного пункта, батальонный-Мостовых послал туда поляка, а все стали ждать его возвращения. Нам показалось, что мы стоим слишком долго и двинулись вперед. Было тихо, холодный ветер пронизывал нас. Поляк выскочил на обочину дороги и показывал знаками, чтобы мы остановились, немцы в селе. Но было поздно, взвилась ракета и немцы цепью перешли в атаку. Едва успели солдаты спрыгнуть с повозок, Мостовых скамандавал:"Огонь!" и мы встьретили им врага. Ездовой нашей повозки, нерастерявшись, ударил лошадей и голопом вперед, с ходу развернул повозку у большого каменного дома, это были какие-то мгновения, и я с повозки открыл огонь, "Максим" работал отлично. Встретив такой огонь, немцы залегли. Много скоил пулемет фашистов, а тут заработали батальонные минометы. Мостовой, с криком:"Ура!" поднял солдат и немцы не выдержали стали отступать. Огонь Максима" недовал им возможности остановиться и они бросились на утек и разбежались. Мы ворвались в деревню, прочесали ее; подобрали раненных немцев и собрали разбежавшихся и отправили их в сопровождении, подошедших "СУ", в полк. Организовали оборону и расположились на отдых. Выбрали дом для штаба батальона, в нем и остановились. В доме молодые поляки, муж с женой, сельскохозяйственные рабочии, они рассказали, что с утра в село стали стекаться группами и в одиночку фашисты, человек двести. Эаставили готовить еду, приводили себя в порядок. Все ныли, что они до предела измотаны, голодные бегут от русских уже несколько дней безостановочно. Ругали Гитлера и его подручных, говорили, что, наверно, всем нам хона, капут. Это же на допросах подтвердили пленные.Приближались к Одеру, еще не раз сталкивались с недобитыми гитлеровцами. Одна группа гитлеровцев, окопалась в населенном пункте, укрепив его огневыми средствами, оказало нам сильное сопротивление. Обойдя, скрытно, с двух сторон, при поддержке артиллерии, атаковали противника. Первая рота, во главе с капитаном Сидельниковым, ворвалась в населенный пункт. Пулеметчики: Кирьянов, Свистунов, Воробьев, Доспехов подавили огневые точки противника и обеспечили продвижения батальона. Гитлировцы, потеряв человек сорок убитыми, отступили, а мы часам к двум заняли опрный пункт. Опять в колонну и вперед к Кюстрину, с задачей форсировать Одер и закрепиться на противоположном берегу. Так все и произошло, собрались у реки, проверили оружие и в реку. На реке был лед, немецкая артиллерия и минометы били по переправе, снаряды рвались на льду, вода выступила на поверхности. Саперы красными флажками указывали нам путь. Вода стала попадать в сапоги, мы с Николаем Степановым сели в повозку. Так и проскочили большую реку Одер без потерь, на душе стало радостно. Но не успели отдышаться и разобраться в обстановке, как подоспевшие немецкие части атаковали нас. Завезался бой, батальон равернулся в цепь.Было темно, но метр за метром шли вперед повязкой одерской земле, поддерживаемые артиллерией с таго берега. Началась ожесточенная борьба за расширение плацдарма на западном берегу Одера. Людей осталось мало, прямо на перечет: командир батальона-Мостовых, зам. ком-ра батальона-Ткачук, ст. лейтенант-Степанов, я- Аверьянов ст. лейтенант, капитан Сидельников и по несколько солдат в ротах, три пулеметных расчета и минометная батарея. С боями продвинулись метров на 500. Плацдарм простреливался из конца в конец, не поймешь откуда летят пули, кто в кого стреляет. Где наши, кто справа, кто слева, кругом крики и немецкие команды, разговор и крики на русском языке, кромешная тьма. Немцы изредко броссали ракеты, отчасти помогая нам ореинтироваться. Как токавых поселений мы не видели, только далеко друг от друга бауерские усадьбы. Кое-как сорентировались, установили, что достигли заданного рубежа. Остановились у дома с постройками, в нем никого не было, батальонный дал команду, чтобы заняли круговую оборону и дали солдатам передышку. Здесь мы и провели первую неспокойную ночь за Одером. На рассвете прибежали офицеры с командиром полка-п/подковником Субботиным. Он собрал нас , показал рукой в сторону сопок, развернул карту, указал Мостовых пункт, который мы должны были взять.В бинокль было хорошо видно два дома, вроде небольшой населенный пункт, который и предстояло нам захватить. Не теряя времени, пока нерассвело, начали продвижение вперед; от дерева к дереву вдоль дороги кроткими перебежками. Слева нас обстреляли, залегли, наткнулись на опорный пункт, в фольварке, прикрытый с востока минными полями, силой до роты-гитлировцы. Мы их обошли и зашли с тыла. Командиры расчетов, пулиметчики: Цыбуля, Харчук, Касаткин, заняли удобные позиции и с двух сторон открыли бесприрывный огонь по фашистам, так, что им было трудно поднять головы. Мы же скрытно сосредоточились в лесной посадке и скриком:"Ура!"-бросились на фрицев, и они не выдержали натиска, начали отступать, оставляя много убитых и раненных. В дом ворвались без потерь, установили связь и батальонный доложил Субботину о взятии фольварка. В дали перед нами стали видны Зееловские сопки.Зееловские сопки-ранение.Во вторлой половине дня изменили позиции , сдвинулись вправо, оседлали дорогу ведущую к сопкам. С обоих сторон дороги росли вековые ветвистые деревья с большими кронами, свисавшиеся к дороги,и кторые прятали нас. За деревьями сосредоточились и приготовились к наступлению. Командир батальона отдал приказ о наступлении. Перестрелка неутехала, противник вел методичный автоматно-пулеметный огонь, особенно не довали нам покоя снайперы. Так прижимаясь к земле, прячась за деревьями, шаг за шагом продвигались вперед.Крепко с сопок ощетинились немцы стволами орудий, пулеметов, ружей и автоматов. С лева вот связисты, разматывая барабаны катушек, тянули связь следом за нами, орудийный расчет , с большим трудом, катил в ручную пушку на позицию. И мы перебегая от дерева к дереву начали наступать. Вдруг крик о помощи, это ранило Роткина, старшина Соколан бросился к нему, оказал помощь, перевезал рану. Каждый человек на счету, за потери комбат ругал. Так подошли к сопкам, противник вел меткий огонь, стало трудно наступать, теряли последних солдат. Мы наблюдали за противником и думали, как их перехитрить. При перебежке с пулеметным расчетом через дорогу, внезапно пуля ударила меня в правую ногу, я присел и прижался к дереву. Это случилось 6-ого февраля 1945 года под Зееловскими сопками. Соколан снял сапог, туго перевезал рану. Я крикнул пулиметчикам: "До свидания, товарищи!" Было грязно, полз по пластунски, фашисты не довали подняться. На КП батальона Мостовых сажелел о случившемся. Попращался с ним и со всеми друзьями, я, опираясь на палку, кое-как побрел в медпункт полка. Около медпункта стояло несколько санитарных повозок. Полковой врач осмотрел рану, сделали перевязку и сразу положили на повозку. Врач сказал, что ранение тяжелое, перебита кость правой ноги. Ездовой, девушка санитарка-Дуся, крикнула, на запряженную пару здоровых немецких лошадей,:" Ну, тронулись!" и нас повезли за Одер в госпиталь. К Одеру подъехали, было уже темно, чрез Одер уже наведен понтонный мост. На реке льда уже не было, текла она в своем русле. Возница подгоняла лошадей, чтобы быстрей переехать мост, т.к. нет нет да ударит немецкая дальнабойная артиллерия. Я немного поднял голову из повозки и смотрел на вличественные воды Одера, любовался рекою. Проскочили мост и въехали в г.Кюстрин, он был пустой. Булыжная мостовая из камня не самая хорошая дорога для повозки, ее трясло, сосед, раненный в грудь, стонал, а я поднял раненную ногу вверх и держал ее руками на весу. Орудейная кананада стала стихать. Дуся пдгоняла лошадей, впереди на крючке висел карабин. На встречу на коне выскочил военный, крикнул:"Куда едешь! Немцы, большая клонна, двигается по этой улице, прочь от сюда, они же вас уничтожат!" Дуся зашевилилась, развернула повозку в правую сторону, размахивая хлыстом, погнала лошадей вскачь, потом свернула еще в какой-то переулок и мы мчались по неизвестным улицам. Повозку еще сильнее трясло, я вытащил пистолет "ТТ", приготовился к обороне, Дуся сняла с крючка карабин, зарядила его, поставила на предохранитель и повесила его на себя. Лошади пошли шагом, кругом тишина и крамешный мрак. Я прилег в повозке и наблюдал за дорогой, на душе было неспокойно. Тишина бывает обманчива, и эта поездка по незнакомым улицам показалась вечностью. Я понял, что Дуся потеряла ореинтацию. Часов в десять вечера увидели на улице свет, около домов толпились люди, стояло много автомашин. Дуся остановила повозку, свернула с дороги и поставила ее под дерево. Предупредив меня, она скрытно пошла туда, где горел свет. Я услышал окрик:" Стой, кто идет?" и понял-наши. Дуся вернулась радостная, сказала, что свои, развернула повозку и поехала на свет к дому. Наконец, мы добрались до своих, подошли офицеры помогли снять раненного в грудь, отнесли его, потом помогли мне сойти с повозки. Разместили нас в комнате, накормили, напоили чаем и уложили спать. На рассвете помогли нам сесть на повозку и мы пехали дальше. К середине дня приехали в госпиталь, оттуда отправили в Зеннебург, а из него в Чернув в Альтлимрец, в армейский госпиталь. Не успел сойти, как встретил друзей, капитана Роткина, преподователя из академии, прислан к нам замполитом батальона, командира роты Лукашева и многих других. Так попал я в госпиталь 8-ой Армии, в Альтлимрец.Еще в душевой, мне няня рассказала, что госпиталь формировался в Бессоновки, Пензенской области, много пензяков. Санитары провели меня в перевязочную, врач осмотрела рану, спросила фамилию. Подошла медсестра и спросила, что я из Пензенской области, на что я сказал, что да. Она сказала, что знает меня, что я Аверьянов до войны работал у них в школе учителем начальных классов и был секрктарем комсомольской организации, а она Маша Кузнецова, училас вэтой школе. И я вспомнил девушку лет шестнадцати, худенькую, среднего роста, ученицу 7 класса, члена ВЛКСМ. Мария Филипповна обратилась к врачам и сестрам:" Товарищи, это наш земляк Б.Ф.Аверьянов, я за всю войну впервые встретила человека, которого знаю хорошо." Перевязали рану, дали костыли и Мария повела меня в палату. Она рассказала, что в госпитале работает ст. медсестрой лейтенант Анна Мамаева. Я был безумно рад, встретить Мамаеву, которую не видел лет семь, мы с ней учились в одном классе в Вазерской школе КШМ..Прошлое всегда дорого, а жизнь и учеба в Вазерках, самые дорогие годы детства, период становления и входа во взрослую жизнь.... Сейчас, проезжая с.Вазерки, вспоминаю своих товарищей с которыми четыре года учился вместе: Сашу Юкина, Сергея Пудовкина, Любу Швецову, Машу Воронину, Аню Мамаеву, Колю Мамаева и многих других...Вазерки, это большое село, которое тянется вдоль железной дороги километров семь, восемь, расположено вдоль р.Суры. Кологреевка, деревня, где я родился и рос, находилась в верстах десяти от Вазерок в степи на северо-запад. Тяжело было нам, каждую неделю в субботу, после занятий отправлялись домой пешком в Кологреевку, отдыхали в воскресенье, а рано утром в понедельник с продуктами на неделю пешком шли в Вазерки. Жили на квартире у Кондратьевых....В полате было много раненых. Кузнецова помогла мне прилечь на койку, приказала накормить, а сама ушла. После всех приключений, я тутже забылся и уснул. Когда проснулся, Кузнецова и Мамаева сидели около моей койки. Рады были встречи, долго разговаривали, пошли проважать Анну Алексеевну до квартиры, Кузнецова поддерживала меня. Потом часто ходили к ней в гости: слушали радио, вспоминали родные места. Дорогие медсестры, как не покланиться вам за вашу заботу и внимание, за это вы и удастоены правительственных наград. В городе был слышан гул тяжелых пушек, который доходил с плацдармаи от бомбежки переправы через Одер. Много было радости , когда получал письма от друзей с плацдарма, вот одно из них:"24/2-45г.Првет с фронта!Здравствуй дорогой Борис! Шлем мы тебе (я, сташина Скардов) по пламенному привету и желаем счастья и здоровья. Боря, поправляйся и вылечивай свою ногу, быстрее приезжай. С нетерпением ждем.Борис, извещаю тебя, что я-старшина Скардов живы, невредимы, находимся на гоке, под которой тебя, милый, стукнуло. Но село это пока у фрица. Мы стоим правее.Борис, Соколана и Довженко убило, а Толоченко легко ранило. Мостовых и Субботина тоже ранило и Ткачук повредил глаз, но легко.Борис, у меня хозяйство сейчас полное, даже больше, чем было! Колесников на один меньше, чем было в обороне. Лапти не разумеют нашего языка и дело хреново и в нем не понимают. Приходится здорово бегать. Боря, Кумаков находится от Одера 8 км., он вместе с Остапенко. Борис, пиши чаще, как ты поправляешься и как проходят твои 24 часа в сутки. Мы все крепко целуем и ждем с нетерпением. До скорой встречи, Борис!24/2-45 годаДа, Боря, Надя ездила за Одер и все наши посылки отправила на Родину. Спиртику сейчас не дают. Подписи: Смирнов, Степанов, Скардов."Действительно, на фронте люди роднятся просто, сама жизнь, ее боевой дух сливается воедино. Солдаты жалеют друг друга, помогают и выручают, спасая друг другу жизнь. Никогда не унывают фронтовые друзья, все делят пополам и радость и горе следуют рядом. Вспоминаются случаи, как-то на Магнушевском плацдарме, 8 августа на передний край внезапно налетели немецкие самолеты, обстреляли оборону раз, развернулись обстреляли второй раз, так прошлись раза четыре. Открыли огонь зенитные орудия и один снаряд не разорвался в воздухе и упал у блиндажа, где находился рядовой Кисилев. Самолеты улетели, тишина и вдруг крик:" Кселева убило, погиб!" Подбежали к блиндажу, оттащили его в рощу, думали мертвый. Подбежал санинструктор, оказал помощь и вот солдат открыл глаза, смотрит и ничего не говорит. Все обрадовались, жив он, его только контузило. Его отправили в медсонбат. Потом уже глубокой осенью увидел Кисилева на дивизионных учениях за Вислой. Встретились, как родные братья, мало время было для разговоров, а он уже связистом стал.А вот еще пример, в селение Б.-Стромец шел бой, гитлировцы беспрерывно атаковали нас, лезли и лезли на нас. Появляется солдат-Свиридов, маленькогороста и горло зажато руками, еле еле слышно сипит:"Отпустите меня, меня ранило в горло?" Я ему:"Скорей беги в медсомбат!" Вот дисциплина, четкое исполнение воинского долга, это вообще характерная черта того времени. Можно много приводить примеров о подвигах друзей и товарищей, с которыми бок о бок воевал и громил врага...

Каварный враг был умен и хитер, надо было выстоять, выжить, чтобы в конце концов сокрушить его. Гитлеровцы на Висле и Одере, в Берлине на реках Шпрее и Эльбе яростно и организованно сопротивлялись...Фашисты стали усиленно бомбить Альтлимрец самолет снарядами. И началась эвокуация тяжелых больных. Я долго просил оставить меня в этом госпитале, но все же через некоторое время меня отправили долечиваться в Познань в глубокий тыл-Польшу. Привезли нас в Познань, когда весна вступила в свои прова, было тепло. Город большой; один из культурных и индустриальных центров Польши. Свободно ходили в город, где проходили массовые манифистации и демонстрации. Шли по улицам организованно, колонны с флагами, транспорантами, кричали:"Да зравствует независимая Польша!, Поведем борьбу за свободную Польшу!" Таккие массовые манифистации, я видел впервые-это грандиозное зрелище...С боями прошел всю Польшу с 8-ой гвардейской армией, в 88-ой гвардейской дивизии. На мою долю выпала честь освобождать трудовой народ. Впервые после освобождения г.Хелм, услышал объявленную деклорацию вновь сформированного правительства. Тогда, в освобожденных городах и селах, появились афиши с текстом только, что вышедшего манифеста Польского национального комитета освобождения. Поляки-католики, в то время были до фанатизма религиозны, бывало видели в воскресные дни выбегают из костела поляки и радостно машут нам руками, радуются, звенят колокола и кричат:"Добже пани-вперед на Берлин! Спасибо, что нас освободили!" Встречали восторженно, жаловались нам:"Вшиско герман забрал". Фашисты при отступлении забирали у поляков все: скот, птицу, хлеб и тд., оставляли, как они говорили, только воздух. Бедно жили крестьяне в селах; полы земляные, орудия производства: серп, коса, зерно молотили цепами. Фашисты в богатой Познаньской долине до самой границы с Германией создали сельхозколоннии; богатые скотом, птицей, встречались предприятия по переработке сельхозсырья. Долго мы с боями шли по Польше, оставляя на Польской земле своих боевых товарищей...Госпиталь меня тяготил, война подходила к концу, а нога плохо заживала; отекала, кость заживала медленно, ходил на костылях. Пролежав март, я попросился, чтобы меня выписали. И вот 31 марта, меня выписали, получив справку, что я находился на излечении в в/ч 05822, не задерживаясь в Познане, с направлением в штаб 1-ого Белорусского фронта, выехал в г.Ландсберг. Очень хотел вернуться в свою часть. Проезжая г.Альтлимрец, заехал в госпиталь и попрощался с медсестрами: Кузнецовой и Мамаевой.Прибыв в штаб, я еще хромал, ходил с клюшкой, отечность еще не спала. При распределении, я попал в подразделение полкоковника Порятянникова, в отделение подполковника Безуглова. Так, 09.04.45г. начал служить в штабе 1-ого Белорусского фронта, для выполнения боевх заданий. Началась фронтовая жизнь, ежедневные поездки по частям, поиск их и выполнение порученного задания. Я ответственно относился к выполнеию порученного задания. Незаметно наступил май. Шли упорные бои за Берлин, мы переехали на восточную окраину его в Уленхорст. Второго мая пал Берлин, а это уже крах фашистской Германии. И вот конец войны. Застал последний день войны в Уленхорсте. Ночью, 9 мая, дежурный офицер разбудил меня, слышу настойчиво кричит:"Вставайте, вставайте, все конец войне!"Несмотря на то, что мы ожидали конца войны, и все же нас ошарашило это сообщение. Мы поднялись, ко мне кинулись друзья, стали друг друга обнимать, кричать и тд. Включили "телефункин"( мощный радиоприемник) на всех волнах на всех языках мира, кричали одно слово:"Победа!" Москва передовала приказ Верховного Главнокомандующего о капитуляции Германии. Играла музыка, было радостно, наконец-то дожили до победы.Утром 9 мая, пришел наш начальник-п/п-к Безуглов, поздравил нас с победой и рассказал, как мы будем работать, что офицеры до командиров рот включительно, будут находиться на казарменном положении. Значит, как жили, так и будем жить. Чувствовали себя свободно, на сердце было легко. за всю войну был первый выходной. После обеда пошли гулять в город, день был ясный, теплый на небе ниодного облочка и вдруг везде началась стрельба из всех видов оружия. Догодались, что это солдатский салют в честь победы. Идти по улице было не безопасно, побежали вдоль длинного каменного здания и спрятались в нише при входе, вытащили пистолеты и тоже стали стрелять вверх. Радостно с гордостью стреляли последний раз за победу, отгремели пушки, закончилась война. Началась мирная солдатская жизнь, вечером, 9 мая, смотрели концерт, слушали радио из Москвы, чувствовалось ликование, ликование великого русского народа в честь победы. Так, вдали от Родины, на восточной окраине Берлина-в Уленхорсте, встретили день победы. В выходные стали ездить в Берлин, знакомиться с поверженной фашистской столицей. Большое впечатления оставили: Рейхстаг, центральная улица-Вильгельмштрассе, на которой стояли большии портреты Сталина, Черчиля, Трумена. На площади-Александрплац поставили портреты всех командующих фронтами Советской армии.В июле мне присвоили в.звание-капитан. Из Берлина на Родину в августе 1945г. поехал я в отпуск. Стояла жара, солнце стояло высоко, освещая Берлинский вокзал. Ждали поезд, он подошел набитый военными. В окно залезли в вагон, разместились все трое на полке, сложили кое-как вещи. В вагоне; демобилизованные солдаты, офицеры, отпускники и камондировочные, все долго ждали отправления. Многии вышли из вагонов, вместе с проважающими начали угощаться, из окон вагонов слышны были голоса:"За командующего 3-ьей ударной армией генерала Горбатова! За командующего 5-ой ударной армией генерала Березарина!" и тд. И мы напрощанье выпили за нашего командующего 8-ой гвардейской армией-генерала Чуйкова В.И.Поезд тронулся к вечеру, к этому времени с местами в вагоне утряслось. В дороге разговоры или только о победе, или о друзьях, товарищах живых или оставших лежать в чужой земле. Солдаты и офицеры, пропахшие порохом, дышали еще днями войны, но все же уже кое-где было слышно:" А ты чем на гражданке думаешь заниматься?".Все это мы слышали и думали, как все соскучились по мирной жизни, по семьям, по родным.На родине меня встретили здорово, встречались здоровались, лица светились улыбкыми, в деревне все меня знали и радовылись, что вернулся живой. Война изменила облик деревни, колхозники фактически жили своими огородами и коровыми. Погибло около 70 человек моих земляков: Гусев Дмитрий, Мясников Николай, Мясников Иван, Лохин Николай, Борисов Семен, Грачев Василий,Берсенев и Блохин-Николаи и многии другии. Вернулись с фронта инвалидами: Куликов Д.В., Мясников А.Н., Лохин И.Л. и другии.Матери, жены, дети, когда встречали меня, горько оплакивали своих близких. И тем неменее, таким близким и родным веяло от мирной жизни родной деревни, где я родился, и где мои родители.Урожай уродился, колхозники ежедневно работали в поле, старательно без потерь, клали все силы, что бы собрать его в погожеи дни. На току молотили хлеб молотилкой, я смотрел и восхищался, как две женщины повременно подовали снопы в сопло барабана. Мне было приятно быть среди своих колхозников, пробовал косить рожь косой. Возвращались с фронта мужики, жизнь в колхозе налаживалась. В доме у нас собирались родные и знакомые, сколько было разговоров, рассказов до позднего вечера. Земляки распрашивали меня о жизни крестьян за границей, о их труде, о орудиях производства и тд. Спрашивали о дальнейшей жизни. Стояло жаркое лето, мы всей семьей решили сходить в деревню Суворово, к родственнице т.Фене Архипой, до деревни было километров 15. Тетя Феня-добрая, заботливая женщина , встретила нас родушно. Потом пошли смотреть деревню, я знал, что деревня Суворово была вотчиной- имением русского полководца. Известно, что в 1791 году, Суворов присутствовал при закладки церкви, которая и сейчас стоит по середине села. Увидел памятник А.В.Суворову, потом уже узнал, что первый памятник был открыт в Маровке 9мая 1903 года, он не сохранился, вместо него 7 ноября 1942 года поставлен новый. Бюст полководца отлит из металла, укреплен на высоком мраморном постаменте, на лицевой стороне постамента, укреплена металлическая доска с факсимеле А.В. Суворова...Отпуск прошел быстро, вот уже надо возвращаться к месту учебы в г.Штетин. Минуты расстования всегда тяжелы, нежели встречи. В Штетин прибыл к назначенному сроку без опзданий. Школа разместилась в уцелевших зданиях бывшего военного городка. Началась после военная учеба. Через месяца три перевели нас в г.Олимпейшеедорф, красивое местечко в Германии. Особенно хорошо город выглядит весной и летом, когда все в цвету и зелени. Жили и учились по распорядку мирного времени, читали военную литературу. На курсах(КУКСЫ) избрали меня секретарем партарганизации групп командиров рот. Кроме теоретической подготовки, много время тратили на практическии занятия. На бывшем немецком военном полигоне, а он был прекрасно оборудован для практических занятий, мы пополняли свои знания, практически увязывали военный опыт с теорией. Часто бывали в Берлине, посещали культурные учреждения, слушали концерты, на них тогда было не так как у нас. Там во время концерта курят, пьют пиво за столиками, свободно заходят и выходят. Купались в Шпрее, фотографировались на память у Рейхстага, ходили через Бранденбургские ворота по Вильгельмштрассе...Только сейчас, пройденный путь всей войны, для меня приобретает большую значимость. Да, война-одно из самых сложнейших явлений в жизни человеческого общества, где решается жизнь народов, когда они поставлены на грань катастрофы. Сам человек в войну предстает перед самой суровой проверкой и испытанием, там проверяется крепость духовного состояния и его характер.На этом его мемуары кончаются...

Фото