Исполнителей главных ролей в фильме – 5-летней Кати и 7-летней Насти в Ленинграде 1943 года даже не искали – физически и морально дети, пережившие блокаду, съемок просто не выдержали бы. Как вспоминала медсестра Вера Рогова, дети там выглядели «как маленькие покойники – без улыбок, без слов». Поэтому юных актрис - Нину Иванову и Наташу Защипину нашли в Москве и повезли на съемки в осажденный еще Ленинград. «Поезд, на котором ехала наша съемочная группа, попал под бомбежку, нас пересадили на грузовики и по «Дороге жизни» повезли через Ладогу, - вспоминала Наталья Защипина. - Да, такая у меня была мама: не побоялась с единственным ребенком отправиться в пекло войны. Здесь я увидела весь этот ужас наяву. Поход к Неве за водой, голод, обледенелые трупы. Блокаду Ленинграда прорвали при нас».

Впрочем, сценарист фильма Владимир Недоброво сочинял эту историю, сам находясь в блокадном Ленинграде, и потому получился сценарий не фильма ужасов, а сказки о двух подружках, посреди замерзающего, но не сдавшегося города ждавших отцов с фронта, тепла и весны. И даже шутку о «вкусной» фамилии Кошкина персонажи фильма встречали смехом, хотя, действительно, кошки все были съедены в первую зиму блокады. И про пирожные, которых нет, потому что все Гитлер съел, и о вкуснейшем пироге с селедкой, о котором говорят Настя и Катя – это все невыдуманные шутки ленинградских детей блокады. И кадры людей, которые не могут подняться по скользким ступеням набережной с ведром невской воды, потому что нет сил, и мертвые троллейбусы на улицах, где снега по пояс и выше – это документальные кадры, снятые в Ленинграде.  Но «дети остаются детьми, и когда вокруг них рвутся снаряды, они продолжают смеяться и одним пальчиком наигрывать на рояле «собачий вальс», когда на дома вокруг них падают бомбы, - писал чешский журнал «Ровность» в сентябре 1945 года. -. И именно контраст этого детского мира с блокадным городом, войной и смертью потрясает зрителя, и именно в этом контрасте заложена та волнующая, хрупкая красота, которую режиссеру Виктору Эйсымонту удалось отразить в фильме «Жила-была девочка». Если бы мир когда-нибудь мог позабыть недавнюю войну, то мы показали бы ему этот фильм. Он говорит больше, чем сотни книг, которые были и будут написаны против войны». 

Для среднего американского зрителя, в декабре 1945 года сделал вывод кинокритик нью-йоркского журнала «Вэрайети», эта картина «представляет мало интереса. Что только показывает, как американец далек от настоящего страдания». 

А вот у тех, кто хлебнул горя до края, остались другие впечатления от фильма. «Я его смотрел в Берлине в 1945 г вскоре после окончания войны, - вспоминал один из наших солдат-победителей. - Его привезли в нашу воинскую часть, и я видел, как переживали воины, взявшие немецкую столицу. Фильм шёл несколько дней при полном зале».

«Мы смотрели этот фильм в первые послевоенные годы, - рассказывал ленинградец Иван Орехов. – Это был клуб имени Зуева на Лесной улице и нам было близко то, что происходило в этом фильме. Зал в этом клубе очень большой и почти все дети плакали».

Потому что война ранила всех. И боль до сих пор никуда не ушла, хотя и прошло восемь десятилетий. И не уйдет, пока жива память.