В последних числах января 1944 года в Берлине в Главном управлении имперской безопасности состоялась встреча начальника отдела диверсий VI Управления РСХА Отто Скорцени с бывшим командиром пулеметной роты 1196-го полка 369-й стрелковой дивизии, ныне агентом разведцентра «Предприятие «Цеппелин», созданного для разведывательно-диверсионной работы в советском тылу, Петром Тавриным. По словам Таврина, главный военный диверсант Рейха спросил его, возможно ли в СССР осуществление такой операции, какую группа Скорцени провела в Италии, похитив Муссолини? «У меня создалось впечатление, что Скорцени разрабатывает план похищения кого-то из руководителей Советского правительства», - на допросе на Лубянке в октябре 1944 года показал Таврин.

В ночь на 5 сентября 1944 года в районе Можайска под Москвой был обстрелян вражеский самолет, вынужденный совершить посадку неподалеку от деревни Яковлево на северо-востоке Смоленской области, после чего по тревоге были подняты силы местной милиции и НКВД. Как рассказала местная учительница, на рассвете она увидела на мотоцикле мужчину в кожаном пальто и женщину в военной форме, которые спрашивали дорогу на Ржев. При задержании начальником райотдела милиции Ветровым мужчина представился заместителем начальника контрразведки 39-й армии Прибалтийского фронта майором Тавриным Петром Ивановичем, вместе с женой – машинисткой того отдела контрразведки Лидией Петровной Шиловой направлявшимися в командировку в Москву в Главное Управление «Смерша». Таврин даже показал вырезку из газеты «Правда» с Указом о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Однако после запроса по телефону Москвы выяснилось, что никакого майора Таврина в контрразведке 39-й армии не числится, комиссия по награждению никакому Таврину звание Героя не присваивала, а вырезка из газеты «Правда» является фальшивкой. У Таврина и его жены были изъяты семь пистолетов, два охотничьих ружья и полмиллиона рублей советских денег. При обнаружении разбившегося при посадке самолета был найден аппарат неизвестной конструкции, предназначенный для поражения бронированных целей – «панцернакке». Он состоял из небольшого ствола, который при помощи специального манжета крепился к правой руке и приводился в действие включением карманного фонарика, соединенного с устройством электрическим проводом. После проведения испытаний выяснилось, что снаряд «панцернакке» пробивал бронированную плиту толщиной 45 мм на расстоянии до 5 метров, хотя мог улететь и на 300. Также были найдены разрывные патроны, пули которых содержали белый кристаллический порошок. Как было сказано в заключении эксперта, «токсикологической проверкой этого порошка зафиксирована моментальная смерть подопытного кролика, наступившая от общего паралича». Кроме того, было обнаружено мощное взрывное устройство с радиовзрывателем и радиопередатчик. После предъявления найденного оборудования Таврин сознался, что настоящая его фамилия Шило, он уроженец Черниговской области, 1909 года рождения, и в 1932 году в Саратове он был арестован за растрату и бежал из тюрьмы, проломав стену в тюремной бане. Впоследствии его еще дважды арестовывали, он снова бежал, а затем по фиктивным справкам получил документы на имя Таврина и под этой фамилией был призван в Красную Армию. Находясь на Калининском фронте, 29 мая 1942 года он был вызван в Особый отдел, где поинтересовались, почему он переменил фамилию. В тот же день, боясь разоблачения, он, будучи в разведке, перешел на сторону немцев. Заданием, полученным им от немецкого разведцентра «Предприятие «Цепеллин», для выполнения которого его перебросили через линию фронта, Петр Шило-Таврин назвал организацию покушения на Сталина. Если подобраться к руководителю Советского государства окажется невозможно, целью теракта могли являться также Молотов, Берия или Каганович.

Как расскал Шило-Таврин, в Москве он должен был установить личные отношения с техническими работниками Кремля - стенографистками, машинистками или телефонистками, для чего ему выдали специальные препараты, которые при подмешивании в напитки вызывают у женщин сильное возбуждение. Террорист должен был получить у своих новых знакомых приглашение на торжественное заседание с участием членов правительства, подойти к Сталину и выстрелить в него отравленными пулями, либо выстрелить из «панцирнакке» в машину Сталина на улицах Москвы.

При этом было совершенно непонятно, как Таврин смог бы в толпе на улицах Москвы вычислить стенографисток из Кремля, не говоря уж о том, что на подобные мероприятия выдавались именные приглашения, которые распределялись через райкомы партии, а не с помощью телефонисток. Увидеть машину Сталина на улице и выстрелить в нее из «панцернакке» было даже теоретически невозможно, потому что о графике передвижений Сталина даже охрана узнавала в последний момент, подобные путешествия Сталин предпринимал чрезвычайно редко, маршруты всегда менялись, а любой человек, который без дела стоял бы в центре Москвы, был бы немедленно арестован.

Уже в наше время выяснилось, что до войны в учреждениях Саратовской области Таврин-Шило не числился, как ничего не известно и об арестованных с такими фамилиями. Зато удалось обнаружить, что Петр Таврин в 1936 году окончил Московский институт цветных металлов и золота, и работал начальником геологоразведочной партии треста «Уралзолото», куда лица с судимостью шансов попасть не имели. Более того, в начале 1930-х годов Петр Таврин учился в Харьковской Школе особого назначения при Спецбюро НКВД, куда набирали сотрудников для последующей работы в диверсионных отрядах на территории предполагаемого противника, и куда без тройной проверки попасть также было невозможно. Окончив лейтенантские курсы, Петр Таврин 12 мая 1942 года оказывается на Калининском фронте командиром пулеметной роты, 22 мая награждается медалью «За отвагу», а уже в ночь на 30 мая переходит линию фронта и сдается немцам, причем в «Журнале боевых действий» 359-й стрелковой дивизии нет отметки о пропаже офицера, хотя там отмечены даже потери числившихся за хозвзводом коней. Зато в докладе 251-й дивизии вермахта за указанное число о перебежчике сказано, что тот сообщил «о больших поставках западных союзников по ленд-лизу, главным образом через Иран, особенно танков, самолетов и грузовиков, и что Канада пообещала СССР большое количество зерна». Конечно, простой командир роты такими данными обладать не мог. Уже 15 июля Таврина из прифронтового лагеря для военнопленных переводят в Летценскую крепость в Восточной Пруссии, где располагалась разведшкола, подчиненная отделу «Иностранные армии Востока» - оперативной разведке Главного командования сухопутных войск вермахта. Видимо, это и было целью заброски лейтенанта Таврина через линию фронта.

Конечно, Таврин поведал, что его отец был царским офицером, расстрелянном большевиками, и рассказал о воинском подразделении, в котором служил, причем, как сегодня можно проверить, правильно ответил примерно на один вопрос из 24-х. Затем по захваченным немецким документам удается проследить, что в феврале 1943 года Таврин успешно бежал из концлагеря «Маутхаузен», что само по себе невиданное дело, где-то скрывался полгода, 8 августа был пойман, а уже на следующий день выпущен на свободу с формулировкой «освобожден из плена для операции «Цеппелин».

Дальнейшее известно только со слов самого Таврина, сказанных на допросах в июле 1946 года. Что будто бы его в июле 1943 года завербовало гестапо, дав задание выявлять антигосударственные элементы в среде преподавателей и курсантов разведшкол из числа русских эмигрантов, что в Вене, Белграде и Праге он раскрыл антинемецкое подполье русских эмигрантов, в частности выявил английского шпиона, бывшего генерала Русской армии Соболевского, хотя единственный генерал с такой фамилией скончался еще в 1930 году. И, наконец, в сентябре 1943 года лично от главы разведцентра «Цеппелин» Хайнца Грэфе он, офицер-пулеметчик, получил задание готовить покушение на Сталина.

Удивительно, но получив такое задание, Таврина практически не готовили как диверсанта. Более того, при испытаниях на полигоне НКВД «панцернакке» выяснилось, что манекен, к руке которого прикрутили «чудо-аппарат», отдачей откидывало на десять метров, и только придавив аппарат 35-килограммовой плитой, удалось стабилизировать отдачу. Обнаружилось, что жену Таврина радиоделу учили всего 16 дней вместо двух месяцев, зато потом им обоим был предоставлен полуторамесячный отпуск. И даже на фото в фальшивом номере газеты «Правда» награды на кителе «героя» расположены неправильно, что является едва ли не единственным случаем в истории подготовки немецких диверсантов в годы Второй мировой войны. Более того, у Таврина были обнаружены фотографии, где он в советской форме стоит с немецкими офицерами и даже стреляет в профиль Сталина! Якобы, в «Цепеллине» перед посадкой никто никогда не проверял личные вещи агентов, отправляющихся не задания.

Другая информация, полученная от Таврина, также никем более не была подтверждена. Что, якобы, готовится несколько групп из ста человек каждая для заброски в советский тыл, а в одной из деревень Вологодской области будет налажен выпуск антисоветской газеты, которую специальные агенты будут развозить по всей России. О встречах со Скорцени известно лишь из протоколов допроса самого Таврина, а о намерении нацистского командования совершить покушение на Сталина за 80 лет, прошедших с начала Великой Отечественной войны нет ни одного задокументированного свидетельства. Кроме, разумеется, показаний Таврина.

Неудивительно, что целых три недели после ареста Таврина, руководство «Смерш» раздумывало, как преподнести эту информацию руководству, и лишь 27 сентября началась радиоигра с «Цеппелином» под кодовым названием «Туман», причем выход в эфир Шиловой, содержавшейся к тому времени во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке, вызвал у немцев удивление. Вскоре Таврин сообщил, что 7 ноября попасть в Кремль не удалось, но затем он даже смог присутствовать на одном из совещаний правительства, однако тот, кого он должен был ликвидировать, отсутствовал, и потому применить радиобомбу не удалось. А потом у нее сели батарейки. Самой ценной информацией, понадобившейся немецкому радиоцентру, было требование сообщить курс чешкой кроны к рублю, что, конечно, похоже либо на издевательство, либо на какой-то секретный код. Обмен сообщениями продолжался до начала марта 1945 года, после чего радиопередатчик «Цепеллина» перестал выходить на связь.

Странно и то, что Таврин и его жена были отправлены в Москву по линии Отдела по борьбе с бандитизмом. Скорее всего, это говорит о том, что изначально Таврин был признан обычным диверсантом, без сопротивления сдавшимся в плен простому милиционеру, даже рацию, не говоря уж о «панцирнакке», бросив в разбившемся самолете. На вопрос «вы принимали участие в борьбе немцев против партизан и других советских патриотов, выполняли задания германской разведки по убийству советских людей» Таврин ответил отрицательно, и заключение Главной военной прокуратуры не содержит обвинений о его участии в карательных акциях. Все «показания» Таврина о его встречах с генералом Власовым и его сподвижником, бывшим секретарем Ростокинского райкома партии города Москвы Жиленковым, скорее всего являются выдумкой, поскольку совместное пребывание Таврина и указанных деятелей «Русской освободительной армии» в одно и то же время в одном и том же лагере не соответствует имеющимся немецким документам, и в обвинительном заключении Власова и Жиленкова их участие в покушении на Сталина не упоминается.

По прибытии в Москву Таврин должен был установить контакты с участниками антисоветской организации в Красной Армии «Союз русских офицеров» майором Палкиным и генерал-майором Загладиным. Причем встретиться с последним Таврин должен был в Управлении кадров Наркомата обороны, поскольку Валентин Николаевич Загладин являлся начальником планового и мобилизационно-организационного управления НКО СССР! Но почему-то эта информация совершенно не заинтересовала следствие, что подводит к определенному выводу: не затем ли Таврин был в 1942 году послан через линию фронта, чтобы в рамках спецоперации НКВД сообщить немцам о якобы существующих в Красной Армии заговорщиках? Ведь 29 мая 1942 года, в день, когда Таврин сдался немцам, генерал Загладин внезапно был переведен из Военно-хозяйственной академии, где он читал лекции студентам, в Главное управление кадров Народного Комиссариата обороны, где и проработал до февраля 1945 года, когда после явного провала операции «Туман» и всех надежд НКГБ, связанных с Тавриным, Загладина внезапно отправляют в Ташкент вновь на преподавательскую работу. Может быть, потому Таврин в 1942 году и рассказывал немцам о поставках танков через Иран и зерна из Канады, что хотел подчеркнуть свою осведомленность в вопросах, о которых могли знать генералы Наркомата обороны, но никак не командир пулеметной роты? Отсюда и рассказы Таврина о его работе против полумифических организаций русских эмигрантов, которым он мог представляться эмиссаром такого же мифического «Союза русских офицеров». Этим можно объяснить и фото Таврина с немецкими офицерами, которые он, по замыслу немцев, мог предъявить антисоветски настроенным офицерам в Москве в качестве доказательства своей роли связного немецкой разведки. В конце концов, кроме «панцернакке» для заброски Таврина через линию фронта руководство «Цеппелина» предоставило достаточно редкий и ценный самолет «Арадо-232», которых в Германии имелось не более трех десятков. Конечно Таврин, какое бы задание он не получил от немцев, выполнять его не собирался, и потому бросил рацию и «панцернакке», но захватил с собой в мотоцикл охотничьи ружья, которые легко было продать. Но идти в «СМЕРШ» в его планы, скорее всего, тоже не входило. Однако радиоигра «Туман», фактически закончившаяся в начале марта 1945 года, была списана в архив лишь весной 1948 года. Все это время Таврин и Шилова продолжали оставаться во внутренней тюрьме НКВД. Явно они не собирались покушаться на жизнь И.В. Сталина, да, возможно, и не в этом заключалось их задание, но сам факт обвинения в таком преступлении приговорил их к высшей мере наказания. Но и контрразведчики нисколько не стремились привести приговор в исполнение, поскольку, видимо, знали какие-то обстоятельства, которые не попали в протоколы допросов.

Однако в июле 1951 года, когда был арестован министр государственной безопасности генерал Абакумов, в системе МГБ начались проверки, которые и выявили двух крупных диверсантов, в нарушение всех процессуально-уголовных норм уже скоро 7 лет пребывавших в заключении без суда и следствия. 1 февраля 1952 года Таврин и Шилова предстали перед Военной Коллегией Верховного суда СССР. В своем последнем заявлении суду Лидия Шилова просила «предоставить возможность разделить судьбу с мужем, какова бы она ни была. Я верю в то, что с момента вступления на родную землю он ничего бы не сделал против Родины».

Петр Шило-Таврин был расстрелян 28 марта, Лидия Шилова – 2 апреля 1952 года. В мае 2002 года Главная военная прокуратура в реабилитации им отказала.