80 лет назад, 21 марта 1942 года в Кремле было получено послание премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, в котором он сообщал, что на встрече с послом СССР в Лондоне Иваном Майским тот упомянул, что в ходе весеннего наступления на Восточном фронте немцы могут использовать ядовитые газы. Черчилль заверил Сталина, что химическая атака против Красной Армии будет считаться атакой против английской армии: «Я создал колоссальные запасы газовых бомб для сбрасывания с самолетов, и мы не преминем использовать эти бомбы для сбрасывания на все подходящие объекты в Западной Германии, начиная с того момента, когда Ваши армии и народ подвергнутся нападению подобными средствами». В ответном письме Сталин писал, что «по нашим данным, не только немцы, но и финны могут начать применение ядовитых газов против СССР».

Опасения Сталина базировалось на январском сообщении резидента советской разведки в Швейцарии Шандора Радо, что немцы в больших количествах изготовляют иприт и фосген, и докладе начальника ГРУ генерала Панфилова: «Установлено, что химическая подготовка германских войск проводится по всему фронту. Части противника, расположенные в городах Прилуки, Нежин, Харьков, Таганрог усиленно обучаются применению химических отравляющих веществ».

«Вчера на Крымском фронте немецкие войска применили несколько мин с отравляющими веществами, - сообщил ТАСС 8 мая 1942 года. - Проверка показала, что отравляющие вещества поражают главным образом дыхательные органы и выводят из строя бойцов». А 10 мая Черчилль по просьбе Сталина публично предупредил Германию об ответных мерах в случае применения химического оружия.

За всю войну зафиксирован только один безусловный факт применения немцами отравляющих веществ – в Аджимушкайских каменоломнях под Керчью, основанный на показаниях выживших солдат и офицеров Красной Армии, собранных уже в 1950-е годы, и потому немецкая химическая атака не фигурировала ни на Нюрнбергском процессе, ни на Севастопольском процессе по делу военных преступников в ноябре 1947 года.  

24 мая 1942 года немцы стали закачивать в каменоломни, где скрывались как бойцы Красной Армии, так и гражданское население, боевые отравляющие вещества адамсит и хлорацетофенон. Началась паника. Люди начали задыхаться. «В чуть светящемся желтом сумраке метались тысячи хрипящих обезумевших людей», - вспоминал курсант Николай Филиппов. «Кругом ползают люди, хрипя и харкая кровью, многие пытаются прикрыть нос и рот мокрой тряпкой, но это мало помогает», - рассказывал начальник штаба гарнизона Аджимушкайских каменоломен лейтенант Ефремов. «Газовая атака скосила почти половину поземного гарнизона. Кругом трупы-трупы и около каждого лужа крови», - свидетельствовала медсестра Мария Мелохина. В дневнике младшего лейтенанта Александра Трофименко сообщается, что только его батальоном было собрано и похоронено 824 человека. Газовые атаки, от которых защитники каменоломен вскоре научились защищаться, продолжались до начала июля.

Есть свидетельство, что советское командование ответило на вражескую попытку начать химическую войну. Разведка выяснила местонахождение немецких офицеров, участвовавших в отравлении наших бойцов в Аджимушкае. Как оказалось, большинство из них после ликвидации сопротивления отправились на отдых в санаторий под Киевом. В район санатория перебросили спецгруппу. Им удалось завербовать работницу санаторской кухни, которая влила яд замедленного действия в приготовленные блюда. Противоядия от этого средства не существовало. В результате было ликвидировано больше 100 вражеских офицеров. Немцам через Швецию сообщили, за что именно они были казнены, и больше попыток применить химическое оружие не было.

Потому что всегда есть возможность получить ассиметричный ответ.