Ни смерть Гитлера, ни взятие Имперской канцелярии со всем не успевшим сбежать руководством Рейха, и даже не разгром последней надежды фюрера - армии генерала Венка, оставившей против американцев лишь два велосипедных строительных батальона и всей своей армадой устремившейся на Берлин, но именно штурм рейхстага и водружение на нем Красного Знамени надломило волю солдат и генералов вермахта. Хотя здание немецкого парламента уже более десяти лет использовалось не для заседаний, а больше под госпиталь, оно продолжало оставаться символом немецкого парламентаризма. Стотысячная группировка «Курляндия» в устье Вислы, и группа армий «Шернер» фактически прекратили сопротивления только после капитуляции берлинского гарнизона, начавшегося с завершением боев за рейхстаг. Как писал военный историк Алексей Исаев, «может меняться власть, можно рушить с пьедесталов былых кумиров, но поднятое над развалинами вражеской столицы знамя остается абсолютным достижением. Ведь захват столицы противника понятен любому «человеку с улицы» как свидетельство победы и, безусловно, указывает на первого в списке победителей. От остальных можно выслушивать лишь жалкие оправдания».

Выход к концу дня 28 апреля батальона капитана Неустроева из 756 полка 150 Идрицкой стрелковой дивизии 79 стрелкового корпуса 3 Ударной армии к берегу Шпрее, преграждавшей путь к центру Берлина, был неожиданным для противника. Немцы так и не смогли окончательно подорвать единственный мост через реку, хотя он стал недоступен для танков, тяжелых орудий и «студебеккеров» с установленными на них конструкциями залпового огня «Катюша». Красноармейцы снимали с остова машин установки с ракетами, вручную переносили их на другой берег и крепили в оконных проемах, в результате чего по рейхстагу удалось произвести только чуть более десятка выстрелов. Отчаянное сопротивление нашим бойцам было оказано в прилегающих к набережной зданиях посольства Швейцарии и занимающего целый квартал Министерства внутренних дел – «доме Гиммлера», как его называли солдаты. Бой продолжался весь вечер и всю ночь. Лишь к рассвету 30 апреля обескровленные батальоны 674 и 756 полков смогли установить контроль над этим комплексом. «Только теперь все почувствовали, как хочется есть и пить, - вспоминал командир взвода младший лейтенант Литвак. – Но стоило сесть на пол, как еда и все другое отходило на второй план. Ребята падали, засыпали с оружием в руках». Из окон «дома Гиммлера» в предрассветной мгле бойцы уже могли разглядеть возвышающиеся на другом конце площади Кенигсплац, всего-то в трехстах метрах от них, очертания рейхстага.

«В первый миг я даже вздрогнул, - в своей книге «Батальоны штурмуют рейхстаг» писал Степан Неустроев. – Шли к нему 4 года, и рейхстаг представлялся каким-то необыкновенным: обязательно огромным, черным, страшным. А тут вдруг видим серое и только трехэтажное здание». 

Однако эсэсовские части и батальоны фолькштурма успели подготовиться к обороне. В примыкающем к Кенигсплац парке Тиргартен в сторону «дома Гиммлера» были установлены на прямую наводку зенитные орудия. Перед рейхстагом были выставлены проволочные заграждения, вырыты траншеи полного профиля с ходами сообщения. В самом здании были заложены кирпичом все окна первого этажа, а остальные превращены в бойницы. Положение усугублялось тем, что путь к рейхстагу преграждали не только завалы и баррикады, но и котлован, вырытый под строительство линии метро, и противотанковый ров, заполненные водой. И обойти их было невозможно – вся западная часть Берлина, сразу за стенами рейхстага, еще контролировалась немцами.

Гарнизон рейхстага превышал две тысячи человек. О численности тех, кто утром 30 апреля собирался их штурмовать, поведал командир артиллерийского взвода младший лейтенант Василий Устюгов: «В это время пехота выстроилась во дворе «дома Гиммлера». В 756-м полку было человек 35, в нашем 674-м – человек 75-80. В одном из батальонов был только комбат Логвиненко и два солдата». Вскоре пришло пополнение, в основном «совсем необстрелянные ребята из тех, кого подростками еще угнали в Германию. Этих ребят, по сути дела, учили обращением с оружием прямо здесь.

Первая атака была на рассвете, - продолжал Устюгов. – Пошли без всякой артподготовки. Решили попробовать ворваться в рейхстаг с ходу. Пехота рванула вперед. Пробежали метров 15-20, и тут заговорила оборона. Пехота залегла, а затем отошла обратно».

К полудню подтянули артиллерию. После артподготовки «взвилась серия красных ракет – сигнал к атаке. Роты с криком «ура» бросились вперед. Но не успели пробежать и 50 метров, как противник обрушил на нас сотни тяжелых мин и снарядов. Наше «ура» потонуло в грохоте. И вторая атака так же, как и первая, захлебнулись», - свидетельствовал капитан Неустроев. 

Но залпы орудий оставили пробоины в замурованных окнах первого этажа. Воспользовавшись тем, что во время артналета защитники рейхстага прятались в подвалах, в здание проникли разведчики 674 полка во главе с капитаном Сорокиным. Они установили самодельный красный флаг сначала в окне второго этажа, а затем на крыше, правда, в той его части, которая была не видна большинству наступающих. Однако остальным бойцам пришлось залечь у противотанкового рва. Отдельные попытки по переброшенным через ров железным балкам прорваться ко входу в рейхстаг кончались неудачей. В 7 часов вечера им даже пришлось отражать контратаку, которую предприняли эсэсовцы и прибывшие сюда сутками ранее курсанты военно-морской школы.

Достичь лестницы главного входа удалось лишь после наступления темноты. С помощью деревянного столба, тараном, разбив двери, наши солдаты ворвались в рейхстаг. В здании насчитывалось более полутысячи комнат, неисчислимое количество лестничных переходов и люков, ведущих в подвальные помещения. Положение усугублялось тем, что, по словам рядового Майорова «о внутреннем расположении мы не знали практически ничего. А это весьма усложняло бой с противником». В кромешной тьме, озаряемой лишь разрывами гранат и автоматных очередей вновь завязался бой. И все же, фактически, рейхстаг был взят, хотя только 2 мая гарнизон рейхстага капитулировал окончательно.

 К половине одиннадцатого вечера бойцы штурмовой группы капитана Макова достигли крыши рейхстага. Здесь, на скульптурной композиции «Германия» в корону статуи «Богиня победы» сержанты Гази Загитов и Михаил Минин прикрепили Красное Знамя. Спустя несколько минут Владимир Маков передал по рации сообщение в штаб 79 стрелкового корпуса: «Товарищ «Десятый», докладывает Дозор-пять». Ваш приказ выполнен: мои парни первыми водрузили Знамя Победы наверху рейхстага в корону какой-то бабе!»

Ставший Знаменем Победы штурмовой флаг 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии, водружённый 1 мая 1945 года бойцами 756 полка Михаилом Егоровым, Алексеем Берестом и Мелитоном Кантария - по свидетельствам очевидцев был пятым. Он так и вошёл в историю, как «Знамя номер 5».

Спустя сутки после штурма в район Кенигсплац прибыли военные корреспонденты, которые попросили бойцов повторить некоторые эпизоды боевых действий, чтобы запечатлеть всё для истории.

Так, в том числе, и появились кадры фото и кинохроники со штурмовой группой Сорокина, где, например, юный Григорий Булатов устанавливает флаг (автор хроники - кинооператор Роман Кармен). Тот самый рядовой Булатов, что вместе со старшим сержантом Виктором Праворотовым в 14:25 30 апреля 1945 года вывесил на здании Рейхстага первый самодельный красный флаг.