ВОРОБЬЕВ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это дед мой по отцу, которого я никогда не видел, потому что с Войны он не вернулся. Погиб. Бабуля Мария моя любимая, правда, никогда этого слова не произносила. Она говорила: «Ваню убили». Словно шли мимо вологодские жиганы с ножиками да кастетами и убили Ваню, мирно идущего домой со службы в сельском совете. Или что-то около того. Она никогда не произносила пафосных слов, вроде: «героически, за Родину», или «В бою за свободу». Для образования «в полкласса» это было бы странно и не искренне. Она всегда знала только одно: он ушел на войну и не вернулся. Ушел, потому что это было надо, а не вернулся, потому что это война. На войну мужики, по ее мнению, для этого и уходили, чтоб никогда не возвращаться. Особенно хорошие, работящие. Здоровые мужики, оставившие под крышей своего крепкого дома троих детей. Одним из этих детей и был мой отец. Он был старшим, а значит, следующим в ответе за все, в том числе за ту самую Родину. Похоронка на Деда пришла всего через два с половиной месяца. Я как-то считал, что если все прикинуть по правилам той военной логистики, то в бой он попал что называется «с колес». В лучшем случае трехлинейку освоил, если ему ее дали, а не поручили: «добыть оружие в бою». Своего оружия у крепкого крестьянина из деревни Илемное, Кадуйского района Вологодской области быть просто не могло. Хотя… Было у него свое оружие. Очень сильное. Был он грамотный. Работал в местных каких-то органах. И использовал он его во благо людей, как и положено на Руси. Та самая его грамотность многих спасла от смерти неминуемой. И Гришиных, и Демичевых и других, кому он справки выписывал. А со справкой человек мог уже и уехать куда-то, чтоб не раскулачили его со всеми последствиями как врага народа, «для плана», так как кулаков на вологодчине отродясь не водилось. «Черный воронок» приехал за ним через несколько дней. Но поздно было. Дед мой на Войну уехал уже. Подо Ржев. В самый тот тяжелый период. Может, его органы и искали. Да поздно было. Если и нашли, то уже полностью искупившим. По максимуму. А потомки Демичевых и Гришиных теперь живут в Питере. Все хорошие люди. Врач нашего доблестного Зенита – Михаил Юрьевич Гришин из их числа. Рассказать о своей Войне мой дед не смог. Сделали это другие. Пусть простят они нас за беспамятство, что не от неуважения, а от привычки, что они рядом, они здесь, они помнят. И прощением этим может быть только наша память, переданная детям, а от тех внукам. И так далее, до самой бесконечности, которой, как бы, не существует. Но Память-то точно есть. И об этом нельзя забывать. Просто подло забывать. Не по-русски как-то…