Дата рождения: 1903

Место рождения: с.Бея Красноярского края

Дата смерти: 5 июня 1942

Место смерти: д. Присморжье

В поисках деда. СПАСИБО автору за поиск и великолепную статью. МОЙ дед Стрига Венедикт Корнеевич погиб 5 июня 1942г. в тех боях.В детстве я очень не любил книги, фильмы, передачи про войну. Вообще старался сторониться всего, что мало-мальски было связано с Великой Отечественной войной.Среди моих сверстников в то время (а это были восьмидесятые годы прошлого столетия), наоборот, было весьма «модно» читать всяческие военные рассказы, а потом делиться прочитанным с друзьями на переменках. При этом, особой популярностью пользовались рассказы про разведчиков. Такие тоненькие зеленые книжицы, которые мальчишки зачитывали до дыр. И если ты не читаешь такие книжки, то это вообще караул – в нынешнее время это, наверное, было бы равносильно признанию в нетрадиционной сексуальной ориентации.Но я не читал, либо просто проглядывал их «по диагонали», стараясь не особенно вникать в содержание. И в детской библиотеке, в которую я ходил, стремился держаться подальше от полок с военной литературой и пошустрее прошмыгнуть в раздел сказок. Особенно, конечно, тяжело давались военные произведения, проходимые в рамках школьной учебной программы – ведь их «по диагонали» не посмотришь, надо было читать.Причиной же всему этому была моя, покойная ныне, прабабушка Женя. Точнее, ее рассказы. Она часто рассказывала мне про свою жизнь во время войны. А на ее долю выпали тяжелейшие испытания. Что там говорить, судьбы многих и многих искалечила война, и бабушка моя не стала исключением. Муж ее пропал без вести в самом начале войны, родную сестру немцы угнали на работы в Германию (где сестра и сгинула). Сама же она, с грудным ребенком на руках, угодила в концентрационный лагерь. До сих пор в памяти стоят ее рассказы про то, как хоронили они павших, как укладывали трупы штабелями, как их убивали, расстреливали, травили собаками. И голод. Неимоверный иссушающий голод, от которого никуда не деться.Тогда на мою неокрепшую детскую психику эти прабабушкины рассказы оказали неизгладимое впечатление. Пожалуй, ни один из фильмов ужасов, которые я когда-либо смотрел, не мог и в мизерной степени приблизиться по производимому эффекту к прабабушкиным рассказам. От ее историй кровь стыла в жилах, мне снились кошмары по ночам. Именно поэтому, когда я брал в руки книжку про войну или смотрел фильм, перед глазами неизменно вставали порождаемые моим буйным детским воображением картины из прабабушкиных рассказов.В этой связи, так получилось, что мой интерес к военной истории был весьма слаб вплоть до окончания университета. Я с куда большим удовольствием предпочитал изучать общественно-политическое устройство Новгородской боярской республики в 13 веке, нежели что-либо, касающееся Второй мировой.Впрочем, может, это и хорошо. Не довелось засорить мозги всяким мусором, вроде Суворова, популярным в 90-е годы. Помню, как сокурсники смотрели на его книги как на какое-то откровение, тотальный разрыв шаблона. Я же этих восторгов не разделял, так как всегда считал, что человек, однажды предавший свою страну, что-либо объективное и толковое вряд ли напишет. Да и потом, не верил я, что Сталин намеревался Европу покорять (и Гитлер ему лишь помешал), а теперь и подавно не верю.Тем не менее, обилие всякой срамоты, сыпавшейся на голову из фильмов и телепередач расплодившихся псевдоисториков, а также знакомых, начитавшихся Суворова и подобных ему, заставило таки впоследствии обратиться к этой теме. В первую очередь, чтобы самому разобраться, что к чему. Ну и дошло-таки до меня, что забывать такое ни в коем случае нельзя. Уж слишком велика цена исторической забывчивости. Все, что было, каким бы кошмарным и чудовищным оно ни было, нужно знать и помнить. Как у Высоцкого - «не забыть бы тогда, не простить бы и не прозевать».Я тогда начал зачитываться воспоминаниями ветеранов. Действительно, кто еще, кроме них, может достоверно поведать, как оно все было на самом деле. Не Михалков же! Еще восхищался такими людьми как Артем Драбкин, вот, думал (да и сейчас так думаю), правильное и нужное дело делают, сохраняют память о той войне и людях, победивших самую страшную чуму 20го века.И вскоре я к собственному стыду осознал, что сам практически ничего не знаю о своих воевавших родственниках. А ведь они, как и многие другие советские люди, сложили свои головы на полях сражений, сделав свой неоценимый вклад в общую Победу.Но, как говорится, «лучше поздно, чем никогда», и я твердо решил исправить эту позорную для себя ситуацию.Начать свою работу я задумал со своего прадеда по линии матери – Чадаева Михаила Николаевича. Тем более, что его сын, мой дед – Чадаев Василий Михайлович - живой свидетель тех событий. Следует сказать, что дед и раньше иногда рассказывал и про отца, и про себя в годы войны, но мы, по недомыслию своему, не уделяли должного внимания его рассказам, хотя слушали их с интересом. Теперь же, когда дедушка принимается за рассказ, я внимаю каждому его слову, стараясь не упустить ни одной детали, и у меня всегда наготове блокнот и диктофон.Кстати, очень интересны воспоминания моего деда не только об отце, но и о своей жизни. В годы войны дед был совсем еще пацаном, но многое помнит. Пришлось пожить и на оккупированной территории, своими глазами довелось увидеть немецкий «орднунг». Я потом постараюсь выложить здесь его рассказы.Ну а судьба его отца, т.е. моего прадеда, поистине удивительна. За свои 38 лет прадед успел многое повидать в жизни. Он прошел финскую кампанию, был ранен. Когда началась Великая Отечественная война, ушел добровольцем на фронт. Хотя мог и не идти, т.к. был уже непризывного возраста. Воевал под Ленинградом, выходил из окружения. Потом его перевели в тыл на Урал, где формировались резервные бригады. Гибель же свою он встретил в нескольких километрах от своего родного дома в Старорусском районе. В одном из ожесточенных боев Рамушевского коридора. Здесь я привожу единственную сохранившуюся фотографию прадеда вместе со своей супругой Клавдией Николаевной, матерью моего деда.- Это еще довоенная, - рассказывал мне дедушка, бережно держа перед собой фотоснимок. – А как-то из Старой Руссы ребята приехали, ходили по деревне и такие вот карточки делали. Ну и батька их тоже к нам позвал. Вот они и сделали эту фотографию.После себя прадед оставил восемь детей. Такое сейчас и представить-то можно с трудом. Он не был героем, не имел наград. В мирное время любил и подвыпить, что греха таить. Но в то же время однополчане и друзья его ценили и уважали. Он никогда не прятался за спины других, не дрогнул перед лицом опасности, и встретил смерть достойно, как и подобает русскому воину. В общем, прадед был обычным русским мужиком, одним из кирпичиков среди множества других, сломавших хребет фашистской военной махине.Но все это открылось мне уже потом. А пока передо мной лежала Книга памяти Старорусского района, которую я забрал у деда, и я внимательно всматривался в несколько скупых строчек на одной из страниц:Чадаев Михаил Николаевич, 1904 г.р., уроженец д.Комарово Старорусского района. Призван Старорусским РВК. Ст. сержант 127 осбр. Убит 5 июня 1942 года. Захоронен в д.Присморжье Старорусского района.Из этой информации я постарался выделить ключевые точки, которые могли бы послужить началом для моих изысканий. Итак, я для себя отметил три вещи:- 127 осбр;- 5 июня 1942 года;- д.Присморжье;Мне предстояло выяснить, что это за подразделение такое – 127 осбр, что оно делало и что произошло 5 июня 1942 года, и где находится деревня Присморжье.Первым делом, за подробностями я обратился к своему деду. Как оказалось, дед виделся с отцом за несколько часов до его гибели. Он со своим старшим братом бегали к отцу на передовую, благо, как я уже говорил, жили они на тот момент неподалеку.Впрочем, дед понятия не имел, что такое 127 осбр (что и немудрено, все же он был тогда еще совсем подростком). Не особенно смог он и объяснить, где находится Присморжье, хотя сам там бывал не раз. - Там до войны большая деревня была, - рассказывал дед. – Сейчас и нет там ничего. Пусто. И не пройти туда, все лесом поросло. В войну у немцев-то позиции были оборудованы в Присморжье так, что ой! Гнезда пулеметные, окопы, доты везде понатыканы. Серьезно они там к обороне готовились."В целом, пытая деда, я таки догадался, что эта деревня располагалась в непосредственной близости от Рамушево. Но дальше мы с ним существенно не продвинулись. С картой дед не дружил, а ехать туда здоровье деда не позволяло.Поэтому, я полез искать информацию, естественно, в сети Интернет. Первым делом забрался в ОБД Мемориал. Прадеда там нашел сразу. Но самым ценным, что там удалось обнаружить, был скан донесения о безвозвратных потерях 127 отдельной стрелковой бригады от 16 июня 1942 года по состоянию на 15 июня. Оттуда же выяснил, что прадед был командиром отделения 1 отдельного стрелкового батальона этой бригады (далее – 1 ОСБ).Исходя из данного донесения, основные потери 127 бригада понесла как раз из 1 ОСБ и как раз 5 июня 1942 года, т.е. в день гибели моего прадеда. В этот день бригада потеряла почти четыреста человек! Причем, практически все они захоронены были в Присморжье, а значит, 127ая бригада на тот момент вела бой где-то в тех местах.Вдохновленный первыми результатами, я полез дальше ковырять информацию по 127 бригаде и вот, что мне удалось найти:127 отдельная стрелковая бригада была одной из четырех резервных бригад, сформированных в Уральском военном округе (УрВО) в Молотовской области (вместе с 126, 133, и 151 бригадами). Как я понимаю, сформированы эти бригады были зимой 41-42го и находились в резерве Верховного главнокомандования. 127й бригадой командовал подполковник Петр Васильевич Смирнов.Согласно приказу ставки Верховного главнокомандования от 20 апреля 1942 года N0072, на базе этих четырех бригад и 5й гвардейской стрелковой дивизии был сформирован 7й гвардейский стрелковый корпус. К 5 мая 1942 года бригады должны были прибыть на Западный фронт из УрВО.Из директивы N170321 от 24.04.1942 следовало, что изначально местом расположения прибывающих бригад был Валдай.В соответствии с директивой ставки N170317 от 24 апреля 1942 года, 127ая осб вместе с 126 бригадой поступала на усиление 163 стрелковой дивизии, а 133 и 151 бригады - на усиление 245 стрелковой дивизии для разгрома Демянской группировки противника.На тот момент немцы, пытаясь высвободить окруженную советскими войсками Демянскую группировку, уже пробили брешь в советской обороне в районе деревни Рамушево и сумели организовать коридор шириной 6-8 километров (который получил название «Рамушевский коридор»). В мае-июне 1942го года советское командование спешно стремилось Рамушевский коридор ликвидировать и вновь захлопнуть кольцо блокады, но смогло добиться лишь временных успехов.Далее, я нашел описание боевых действий 163 стрелковой дивизии, которой 127 бригада была придана на усиление, в июне 1942 года. Но, по-видимому, 163 сд и 127 сбр все же располагались в отдалении друг от друга, поскольку из указанного описания в период с 1 - 10 июня 1942 года 163 сд в боестолкновениях вообще не участвовала. Единственное, 5 июня 5 батарея вела огонь по пехоте противника в районе 800 метров зап.Плевщицы, наблюдались убитые и раненые. 8 батарея вела огонь по противотанковому орудию на юго.зап. окраине Исаково и по пулеметному гнезду 500 метров вост.Исаково – орудие разбито, пулеметное гнездо уничтожено.А потом я вновь зашел в тупик. Журнала боевых действий 127 бригады мне тогда обнаружить не удалось. Поиски мои в Интернете дальнейших результатов уже не давали, и что это за бой такой был под Присморжье 5 июня 1942 года, по-прежнему оставалось загадкой.Поэтому я, недолго думая, решил искать помощи.Так получилось, что первым, куда я обратился, был форум московского поискового отряда «Победа» (www.poisk-pobeda.ru). Он первым мне попался в Яндексе, и я, решив «была - не была», написал туда. И не ошибся.Форумчане Ирина и Владимир радушно встретили и уделили моей просьбе свое время и внимание. Собственно говоря, именно благодаря им я понял, как действовать дальше. Они помогли установить, что братские могилы из д.Присморжье после войны перезахоранивались. В целом, перезахоронения производились в населенные пункты Рамушево, Конюхово, Ясная поляна, Загоска.И здесь меня ожидал сюрприз. Мною были перелопачены именные списки всех этих захоронений. Но… нигде я своего прадеда не нашел. Немало этим удивленный, я потопал к деду с вопросами. Просто я помню, что имя прадеда высечено на памятной доске мемориала в п.Парфино. Правда, там не захоронение, а просто мемориал, и имена погибших, наверняка, были просто взяты из Книги памяти.Поэтому я вновь начал мучить деда. Однако, деда ничего не знал про перезахоронения. Хотя он сообщил любопытный факт: после того злополучного боя сослуживцы его отца сообщили матери, что отец был похоронен у Присморжья на холме, на опушке леса. Причем, похоронен он был с двумя солдатами отдельно, т.е. не в братской могиле.Дед рассказал, что он с братом после возвращения из эвакуации пытались найти могилу отца, но так и не нашли.Так может… он до сих пор лежит там?Хотя, конечно, в такой ситуации можно всё что угодно предполагать. Вполне ведь могли и как безымянного похоронить. Или же "потерять" при перезахоронении. Как поведали поисковики с форума, всякое бывало. А можети действительно там лежит... остался на поле боя.В любом случае, я твердо решил найти и посетить Присморжье, поклониться прадеду.Нужно сказать, что помимо форума поискового отряда «Победа», я также ходил на форум soldat.ru, где форумчане также открыто и с готовностью пришли на помощь, предоставили кучу материала для изучения, и посоветовали, куда следует обращаться за информацией. Очень много полезных сведений сообщила Наталья Терехова, за что ей огромное спасибо, равно как и всем, кто был неравнодушен и помогал в моих поисках.В целом, совместными усилиями двух форумов удалось определить примерное местонахождение деревни Присморжье. Как оказалось, деревня находилась севернее Рамушево, т.е. в самом горле Рамушевского коридора.Но самую точную информацию о Присморжье смог сообщить только Егор из ЖЖ (который rote_kapelle). А получилось это так: Читая ЖЖ Михаила Михина (который onepamop), я обнаружил, что Михаил бывал на вахтах поисковиков в районе Демянского котла. «Может ему и в районе Присморжье довелось побывать?» - подумал я, и решил ему написать.Михаил откликнулся сразу же. Он сообщил, что в тех местах не бывал, но порекомендовал обратиться к Егору. При этом Михаил поведал, что встречал такое, что перезахоронения производились иногда только на документах. Другими словами, бойцов прямо в траншеях присыпали, а учет вели фиктивный. Так что, вполне возможно, что прадеда моего и не перезахоранивали никуда. Егор также ответил на мое письмо очень оперативно. Честно говоря, я и не ожидал такой быстрой реакции на мою просьбу о помощи.Егор сразу поинтересовался, как я туда намерен добираться. Я тогда еще прихвастнул, мол, у меня УАЗик, а посему на нем я доберусь хоть к черту на рога. Но Егор поспешил остудить мой пыл, выразив сомнения, что моя машина там вообще проедет. По его словам, в тех местах проезжают или полноприводные тракторы (да и то не везде), или же гусеничная техника. Поэтому он посоветовал все же топать пешком. Как же он был прав тогда! Я потом, продираясь в тех местах сквозь сплошной кустарник и хлюпая сапогами в размокшей глине, не раз вспоминал его слова. Но на тот момент я думал, что мне-то нужен бывший населенный пункт, а, значит, дорога какая-никакая туда должна же идти. Поэтому я тогда решил, что доеду на машине докуда смогу, а дальше уже пешком.Через пару дней Егор прислал карты с отмеченным на них местом, где находилась пресловутая деревня Присморжье. Причем, чтобы легче было ее искать, он мне прислал отрезок старой немецкой карты с данной деревней, а также современную карту.Присморжье находилось по правому восточному берегу реки Ловать. Выше нее на север располагались деревни Ершино, Плешаково, Гонцы (а в Гонцах-то как раз мой дед жил во время войны, и оттуда бегал к отцу на передовую), а южнее – Александровка (также сгинувшая деревня), и, собственно, само Рамушево. По картам выходило, что места там сплошь и рядом болотистые.А после меня ждал сюрприз на форуме soldat.ru. Форумчанин Олег притащил выдержки из журнала боевых действий 127 бригады за 42 год. Удивлению моему не было предела! События далекого июня 42 года раскрывались передо мной прямо на глазах!Из тех данных, что смог собрать Олег, бою пятого июня сорок второго посвящено было всего несколько абзацев. Но этого уже было достаточно, чтобы получить общее представление о том, как развивались события в тот день.Как выяснилось, 127 бригада прибыла на фронт 23 мая 42 года, и сосредоточилась в районе Гонцы, Плешаково, Ершино, где вошла в подчинение 11 армии. 31 мая 42 года бригада получила приказ от командарма наступать в направлении Рамушево и овладеть укрепленными пунктами противника в Присморжье и Александровка.5 июня после артподготовки бригада перешла в наступление. Подразделения бригады с ходу выбили немцев из Присморжья и взяли Александровку. Но потом противник перешел в контрнаступление при поддержке танков, авиации и артиллерии, и удержать Александровку бригаде не удалось. Подразделениям бригады пришлось отойти до Присморжья и закрепиться в немецких окопах.Вот в ходе этой операции мой прадед и погиб.Впоследствии, мне удалось добыть информацию по 116 бригаде и 200 дивизии, которые также участвовали в тот день в наступлении вместе с 127 бригадой. Кроме того, я обнаружил мемуары начштаба 200 дивизии подполковника Василия Митрофановича Шатилова, который принимал участие в боях у того же Присморжья. Он подробно описал, что из себя представляла оборона немцев в Присморжье и каким был характер боев в той местности. Попали в мои руки и другие источники.Так постепенно, в результате моих поисков картина того дня – 5 июня 42 года – раскрылась мне в мельчайших подробностях. Я позже собираюсь сделать отдельный пост об этом бое, где хочу собрать всю информацию, которая есть у меня в наличии на настоящий момент, а также воспоминания моего деда.Ну а пока мне предстояло добраться до Присморжья, чтобы своими глазами увидеть то место, где погиб мой прадед. И сделать это, как выяснилось далее, было совсем непросто. Выяснив местонахождение деревни Присморжье, где 5 июня 42 года погиб мой прадед, я начал готовиться к непосредственно поездке туда. Сначала хотел поехать весной в прошлом году, но потом подумал и решил, что лучше поеду летом, когда сухо будет. Все же места-то болотистые.Ближе к делу загнал своего УАЗика на СТО на внеочередное техобслуживание (так, на всякий случай). Подготовил два навигатора, отметив на электронных картах место, указанное Егором (rote_kapelle). Кроме того, опять же на всякий случай закинул на свой планшет фотоснимок этого района со спутника.Кстати, Егор рекомендовал ехать до Рамушево, а оттуда пешком до Присморжья, т.е. с южной стороны. Однако, я подумал-подумал, и решил все же добираться до места с севера, со стороны п.Парфино. Все же тот район мне знаком. А в Рамушево я вообще не был ни разу. Да и потом, уж очень уверен я был почему-то, что с севера до самого Присморжья идет дорога. Я так себе представлял, что лесная какая-нибудь, заросшая, но дорога все же есть. А со стороны Рамушево на карте посмотришь, так там болото кругом. Ну, в общем, эта самоуверенность сыграла со мной плохую шутку, хотя и не факт, что от Рамушево я лучше бы добрался.На этой карте, утащенной с Яндекса, я постарался показать запланированное направление своего маршрута:Так вот, собраться-то я собрался, а поехать у меня все никак не получалось. Работы выдалось летом совсем невпроворот, не вырваться никак было. При этом, глядя на неминуемо растущие объемы срочных рабочих дел, я совсем было пригорюнился. Уж начал думать, что не удастся в этом году съездитьНо, тем не менее, в начале августа удалось мне таки выбить неделю отпуска. И я рванул. Как обычно, в сопровождении своего верного друга и боевого товарища – любимой моей супруги Светланы. Она у меня молодец, всегда поддерживает, подбрасывает идеи, делит со мной все трудности и помогает преодолевать любые преграды. Ничего бы у меня без нее не получилось, это правда.В целом, я подступался к Присморжью как в сказке – ровно три раза, и лишь с третьей попытки удалось таки добраться до искомого места.Вот как это было:Попытка перваяПрибыв в Старорусский район, мы решили для начала совершить пробную вылазку, посмотреть, что да как. В первый день погода благоприятствовала, весь день светило солнце и было сухо.Нужно сказать, до деревни Плешаково мы добрались довольно быстро. Плотная грунтовая дорога хоть и петляла, но, тем не менее, вела строго вдоль реки, пару раз меняясь на микроскопические асфальтовые участки.Что удивило, так это то, что в этой глуши было весьма оживленное движение. Грузовики то и дело сновали взад-вперед, высоко поднимая в воздух столбы дорожной пыли. Причем в сторону Ершино они шли, груженые щебенкой и песком, а обратно – пустые.И тут я вспомнил, что дед, когда узнал о моем намерении ехать в Присморжье, сообщил, что где-то в Ершино с санкции нового губернатора Новгородской области Сергея Митина ведется строительство базы отдыха (по слухам, строит базу Мосэнерго)А Плешаково оказалось маленькой деревушкой, состоящей из одной улицы да расположившихся вдоль нее нескольких бревенчатых домов. Здесь мы притормозили, т.к. в непосредственной близости от деревни обнаружилась довольно неплохо сохранившаяся линия обороны. Деревушку плотно обступал сосновый лес, и окопы не заросли травой, а лишь были покрыты ковром мха густо усыпанного опавшими сосновыми иголками. Вдоволь побродив по плешаковским окопам, мы двинулись дальше. Кстати, сама деревня словно обезлюдела, ни одного человека в Плешаково мы в тот момент так и не увидели.За деревней начинался песчаный тракт. Причем явно было заметно, что песок был свежий, т.е. привезен и утрамбован совсем недавно. "Видимо, обновили дорогу до стройки" подумал я, глядя как нас объехали два Камаза, доверху груженые щебенкой.И точно. Через несколько километров дорога закончилась, и мы уткнулись в стройку. Несколько свежевозведенных деревянных срубов окружал сплошной двухметровый забор. Оттуда доносился стук молотков и пронзительный визг бензопил, разбавленные крепким мужским матерком. Перед забором были нарыты какие-то траншеи (возможно, дренаж), а вдоль дороги выстроилась колонна тракторов, грейдеров и грузовиков.Я задумался. Надо было как-то эту стройку огибать. Но дорога здесь заканчивалась вообще. По правую сторону от стройки протекала река, а слева к ней плотно примыкал лес.Ну что ж, делать нечего, решил я лесом попробовать ее обойти. Авось, на какую-нибудь старую дорогу и наткнусь.Сказано, сделано. Потопали по лесу. Через полчаса вышли на какую-то лесную дорогу. Обрадовались. Я еще подумал, что, вот, мол, это и есть старая дорога до Присморжья, и мы пешком сейчас на урочище-то и выйдем. Вдохновленные, мы устремились вперед, хлюпая ногами по грязи.Но не тут-то было. Шли мы, шли, а дорога к Присморжью все никак не поворачивала. А потом так вообще начала уходить резко налево. Заподозрив неладное, я полез за навигатором. Старенький Навител картину показал неутешительную. Мы не просто здорово отклонились от курса, но еще и практически утопали в противоположную сторону. Дорога все-таки была не та.Ну, думаю, ладно. Попробую просто пойти лесом в направлении Присморжья. А чтобы не сбиться с курса, буду следить по навигатору.Однако, толкового из этого тоже ничего не вышло. Болтались мы, болтались, но строго держать направление никак не удавалось, то ручьи, то какие-то овраги, которые постоянно приходилось обходить. Потом и вовсе вышли к какому-то болоту. А затем уже навигатор стал чудить, ни с того ни с сего принялся убеждать меня в том, что я сейчас нахожусь на другом берегу реки. Наверное, все же для блужданий по лесу надежней иметь с собой компас, нежели электронного болвана, который может подвести в любой момент.В общем, надо было возвращаться. И мы, несолоно хлебавши, потопали назад. На обратном пути я все пытался обмозговать как поступить дальше. Может все же поехать в Рамушево, и оттуда уже топать к Присморжью как Егор советовал? Неплохо было бы еще с местными пообщаться.С этими мыслями мы вернулись в Плешаково. И тут я увидел одиноко бредущую по дороге бабку в коричневой кофте и с плетеной корзинкой в руках. Недолго думая, кинулся к ней:- Бабушка, постойте! - закричал я.Бабка обернулась, удивленно глядя на меня.- Чаво тебе?- Бабушка, извините ради Бога, Вы не подскажете как мне до Присморжья добраться? Знаете, деревня такая?- Знать-то знаю, да нет давно уже деревни-то. Голое место.- Мне это известно, бабушка. Просто у меня там прадед погиб в 42м, вот я и хочу посетить то место.- Вон что. А сам-то ты откуда приехал, сынок?- Из Питера. Но у меня и дед, и прадед оба здешние. Дед рассказывал, что прадед был похоронен там на каком-то холме, на опушке леса. Так вот пробовал сейчас до Присморжья добраться, а там стройка какая-то у Ершино. Не пройти.Бабулька задумалась, молча теребя концы своего цветастого платочка. А потом говорит:- Слухай, пойдем-ка со мной. Я на кладбишше иду. Там соседку поспрошаем. Я-то вообше не отсюда родом. Мы сюда приехали с той стороны реки, с Комарово. А она тутошняя.Ну, ладно, дошли до плешаковского кладбища. Да оно рядом совсем было, метрах в тридцати. Прямо у дороги, небольшое такое деревенское кладбище, посреди которого росли несколько высоких берез.- Мой-то свояк здесь тоже недалече погиб. Он водителем "Катюши" был. Знаешь, что такое "Катюша"? Ну вот. Мина рядом бухнула, когда они на поле разворачивались у Ершино. И, главное, машину-то его не задело, а самому один-единственный осколок в висок попал. Товарищи сначала и не поняли, что случилось. "Катюша" целехонькая, он в кабине сидит, за руль держится, а сам мертвый уже.- Да, тяжелые времена были, - пробормотал я.- Ой, и не говори, сынок, - отозвалась бабулька. - Солдатиков много полегло. В прошлом годе правнук с друзьями в песке на отвале играли, так косточки солдатские выкопали. И медальон еще. Я-то все косточки в платок собрала и с медальоном поисковикам отдала. Они туда часто ездють. Погодь-ка, я сейчас.Бабка отворила скрипучую железную калитку и проворно юркнула в тень березы, растущей меж двух могил. Там, склонившись в три погибели, полола цветы другая бабка.И вот моя первая бабулька взяла вторую под руку, что-то сказала ей на ухо, и подвела ее ко мне. Вторая бабушка, поправив беленький платочек на голове, с любопытством поглядывала на меня и добродушно улыбалась. Вот бывают такие бабушки, доброта из которых прямо лучится. И эта была такой же. Прямо, действительно, "бабушка - божий одуванчик".- Вот, - с гордым видом сказала первая бабушка и, кивнув на вторую, сообщила: - Она вообще солдатка. Ага. На Рейхстаге расписывалась. У нее и медаль есть.- Неужели правда про Рейхстаг? - изумился я- Правда, - смущенно улыбнувшись, подтвердила бабушка-божий одуванчик. - Чиркнула там угольком маленько, - и прибавила еще: - Да как отсюда санитаркой на фронт ушла, так до самого Берлина и провоевала.- Вот послухай, - сказала ей первая бабка. - Парень прадеда ишшет своего. В Присморжье он погиб. Говорит, на холме каком-то захоронен был, на опушке леса. Знаешь, где?- Знаю-знаю, - так уверенно ответила бабушка-божий одуванчик, что я чуть не подпрыгнул. – Песчаные бугры. Сразу за Присморжьем, если дальше пойдешь, будет холм. Он и есть. Там у немцев позиции были. И в эту сторону ближе на том холме у них был окоп такой глубокай. Когда мы ту высоту взяли, в этот окоп бойцов и хоронили.- А мне дед говорил, что прадеда на холме похоронили не в общую могилу, а отдельно, с двумя солдатами. Правда, он сам не видел. Это сослуживцы прадеда рассказали.- Так там, сынок, такой окоп был, что хоронили в него и вместе, и отдельно. Там и мирных жителей хватает. Вот помню, дочку соседа захоронили. В них снаряд немецкий попал. Дочке-то ножки и оторвало. Уж как она кричала: «папенька, убей меня, убей, пожалуйста, папенька!» А как он ее убьет, кровинушку-то свою? Да и сам-то раненый был. Так она и мучалась, пока Богу душу не отдала. До сих пор ее крик помню.Бабушка замолчала. Притих и я, потрясенный ее рассказом. Какое-то время мы помолчали, слушая, как ветер шелестит листьями рядом стоящей березки.- Расскажи парню-то как дотудова добраться, - подала голос первая бабушка. – Он говорит стройку в Ершино не обойти.- Да, строят там какие-то уроды, - произнесла бабушка-божий одуванчик и улыбнулась. Причем слово «уроды» прозвучало в ее исполнении совсем беззлобно.- Я лесом сейчас пытался эту стройку обойти, - начал рассказывать я. – Но у меня не вышло.- Да зачем же лесом, - отмахнулась «божий одуванчик». – Лесом там ты долго блуждать будешь, а толком и не обойдешь ее. Спустись на берег, и попробуй там пройти. У них берег-то пока не перегорожен. Пройдешь.Я почесал затылок. Действительно, к берегу-то я не спускался, увидев, что заборы стройки вплоть до обрыва к реке проходят. Хотя надо было пройти, посмотреть. Может и не такой крутой там берег этот.- Вот спасибо Вам, бабушки, помогли, так помогли, - начал благодарить я бабулек.- Да Бог с тобой, милай, - хором отозвались бабушки. – Ты там только осторожнее будь. Места-то дремучие.Тут первая бабушка спросила:- Сынок, а как звали-то прадеда твоего?- Чадаев Михаил Николаевич.- Вон оно что, - задумчиво протянула бабулька. – А Васенька Чадаев не твой родственник?- Ну, - улыбнулся я. – Если учитывать, что мой дед – Чадаев Василий Михайлович, то, да, конечно, мой родственник.- Да ты что! – обрадовалась первая бабушка. – Дак я его знаю, Васеньку-то. Живой ли он?- Да, все в порядке. Дед держится молодцом.- Ну и слава Богу. Привет ему передавай.- Передам обязательно, - пообещал я.Потом уже, когда мы довольно далеко уехали от Плешаково, я вдруг осознал, что даже не спросил бабушек, как их зовут. Болван, одним словом. Ну ничего, Бог даст, еще приеду сюда, увижу их. Со второй-то бабушкой так вообще интересно было бы пообщаться, послушать, как она до Берлина дошла.А подступаться к Присморжью мы решили на следующий день.Попытка вторая На следующее утро заморосил дождь. Ближе к полудню он усилился, и стало ясно, что эта свистопляска будет продолжаться целый день. Естественно, ни о каком повторном заезде к Присморжью не могло быть и речи.Впрочем, тот день бесполезным не стал. Чтобы не терять впустую время, мы тогда решили посетить Музей Северо-Западного фронта в Старой Руссе. И, как выяснилось, это было очень-очень правильное решение.Сам музей понравился, первый раз там был. Хорошие экспонаты, интересные. Помимо образцов оружия, обмундирования, выложено много писем с фронта бойцов Красной Армии. Имеется также интерьер партизанской землянки и явочной квартиры подпольщиков-старорусцев.Есть там и экспонат по-своему уникальный - церковный колокол, который отлил в 1672 году в германском городе Любеке колокольных дел мастер Альберт Беннинг. Старая Русса получила этот колокол в подарок от императора Петра I. А в 1942 году командир немецкого саперного батальона нашел колокол в разрушенной колокольне церкви Святого Мины. Немцы переправили колокол в Германию. И только в 2001 году он был возвращен в Старую Руссу.Вобщем, рекомендую. Тем более, что это единственный в стране фронтовой музей. И, кстати, отличные экскурсии - мы заказывали индивидуальную. Девушка-экскурсовод увлеченно водила нас по залам, все рассказывала-показывала без спешки. Видно было, что человек сильно неравнодушен к теме.И вот, в своем рассказе дошла экскурсовод до темы Рамушевского коридора. Подвела нас к большой карте под стеклом, чтобы динамику окружения Демянской группировки немцев показать.Конечно же, я сразу увидел на карте свое Присморжье. Показал Свете. Экскурсовод это мое движение тут же заметила, и спросила:- Нашли что-то знакомое?- Да, у меня здесь прадед погиб в 42м, - объяснил я.- Ой, вы знаете, если вам нужна информация, - сообщила эксурсовод, - наш научный сотрудник может помочь. У нас тут архив есть. Татьяна Лукинична всем помогает, многим уже помогла информацию по своим родственникам найти.- Да, спасибо, - обрадовались мы. - Еси можно, было бы здорово какие-нибудь сведения получить.Хотя, честно говоря, в душе я был уверен, что чего-то кардинально нового, того, чего я не знаю, они вряд ли смогут найти. Но, тем не менее, отказываться от еще одного источника информации было бы по меньшей мере глупо.- Ну тогда пойдемте со мной, - позвала экскурсовод.Следуя за экскурсоводом, мы спустились вниз, на первый этаж музея. Там она нас провела в небольшую комнатку, на двери которой была прибита табличка «Научные сотрудники». В комнатке стояли два письменных стола, со всех сторон окруженные стеллажами с книгами. За одним из столов сидела немолодая женщина строгого вида. Перед ней лежала раскрытая книга, из которой женщина что-то аккуратно выписывала, одной рукой придерживая на книге металлическую линейку.- Татьяна Лукинична, это к вам, - с порога робко произнесла девушка-экскурсовод.- Что такое? – ровным голосом спросила женщина, не поднимая головы и продолжая работать.- Да вот, ребята информацию по своему прадеду ищут. Он погиб в 42 году, - рассказала экскурсовод.- Предложи молодым людям присесть, - не меняя своего положения, командным тоном произнесла Татьяна Лукинична. –Что держишь их на пороге?- Да-да, конечно, - засуетилась экскурсовод и пододвинула к нам два стула. Мы тихонечко присели, стараясь не шуметь.- Рассказывайте, - велела Татьяна Лукинична тем же тоном, не терпящим возражений. При этом она продолжала работать с книгой.- Мой прадед погиб 5 июня 1942 года в бою у деревни Присморжье, - торопливо начал рассказывать я. - И я хочу выяснить подробности того боя. Что-то мне уже известно, но, если у вас могла бы найтись дополнительная информация, то это было бы здорово.- В каком подразделении воевал, знаете?- Да. 127ая отдельная стрелковая бригада.- По бригаде, наверное, не смогу найти, - подумав, сказала Татьяна Лукинична. – У нас документы структурированы по дивизиям.Услышав это, я было сник уже, как вдруг вспомнил, что 127я бригада в сентябре 1943 года была переформирована, и вошла в качестве полка (469 стрелковый полк) в знаменитую Идрицко-Берлинскую 150ю стрелковую дивизию, которая брала Рейхстаг и водружала Знамя Победы.- А посмотрите, пожалуйста, по 150й дивизии третьего формирования, - попросил тут же я. - Дело в том, что моя 127 бригада в 43м вошла в ее состав.- Хорошо. Июнь сорок второго нужен?- Да.Татьяна Лукинична вышла из комнаты в отдельный закуток, и некоторое время там шуршала бумагами. Потом принесла пухлый журнал и протянула мне шариковую ручку.- Распишитесь здесь, что получаете на руки исторические документы. И садитесь за стол, будете работать.Заинтригованный, я сел, взял ручку и расписался в журнале.А потом… потом передо мной на стол лег документ, на титульном листе которого красовалась надпись: «127-я стрелковая бригада (469 сп). Доклад о бое 5.6.42г. (Присморжье, Александровка)».Признаюсь, руки у меня в тот момент предательски задрожали. Бережно перевернул страницу. А внутри, конечно же, оказалось все. Все, на что я раньше даже не мог рассчитывать. И очень подробно. Вплоть до описания действий батальонов бригады по часам. Как готовились, как наступали, кто-где шел, и так далее. Кстати, нашлось там и упоминание про опушку леса на Песчаных Буграх, о которой вчера говорила бабушка-солдатка.Кроме того, Татьяна Лукинична выложила передо мной подробный исторический формуляр бригады, а также описание ее боевого пути.В общем, голова шла кругом.- Я была там, в Присморжье, в 1985 году, - поделилась Татьяна Лукинична. – Уже вроде бы столько времени с войны прошло, а еще тогда там стреляные гильзы россыпями под ногами хрустели.- Да мы вот тоже Присморжье посетить хотим. Специально приехали, - добавил я. – Пробуем подступиться к нему.- Да, местность там сложная. Я-то тогда, в 85м, еще молодым специалистом была. И обратились к нам телевизионщики из Москвы. Они хотели фильм снять, и просили нас показать им какое-нибудь место настоящих боев. Ну, мы и повели их в Присморжье. Сколько потом ругани они на нас выложили! Мы же их по болоту вели, замучались они тогда страшно, мошка изъела, все в грязи. Кричали на нас, зачем, мол, их в такие дебри повели. Говорили, что надо было на каком-нибудь берегу антураж создать, гильз накидать, а они бы там смонтировали как надо. Ну а нам-то откуда о том знать, мы ж их вели туда, где реальные бои шли, как и просили.Вобщем, возвращались мы из музея, невероятно окрыленные и с кучей бумаг подмышкой. Татьяна Лукинична (как я потом уточнил, ее фамилия Семкина) помогла нам сделать копии всех найденных документов, которые касались 127-й бригады.Вот бывает же! Когда в музей шли, даже и думать не думали, что может так повезти. Словно специально музей на нашем пути оказался.На следующий день дождь лить перестал, хотя по небу продолжали ползти тяжелые тучи. И мы таки решились на второй заход к Присморжью.К Ершино ехали без остановок. Единственное, я чуть притормозил в Плешаково. Думал, может увижу тех бабушек позавчерашних. Однако, деревня вновь выглядела обезлюдевшей, ни одной живой души мы так и не встретили. И поехали дальше.За деревней двигаться стало посложнее. Дожди сильно размыли новую привозную дорогу к стройке, и песок превратился в жидкую кашу. Временами приходилось подключать передний мост своему УАЗке. Кстати, грузовиков также было не видно. За всю дорогу мы не встретили ни одной машины или человека.Подобравшись к стройке начали искать, где бы спуститься к реке. Лазили-лазили, но в том месте глинистый берег был крутоват. Как на грех ни я, ни Света альпинистами не были, поэтому так и не нашли подходящее местечко.Тут я заметил, как у ворот той стройки кучковалось несколько мужиков. Там вагончики стояли, и вот они там переодевались, что-то варили, ходили туда-сюда.Недолго думая, мы подошли к ним.- Мужики, подскажите, пожалуйста, здесь можно где-нибудь к реке спуститься? – обратился я к ним.Строители удивленно переглянулись. Один из них, лысый с выделяющимся животом, усмехнулся:- Как ты тут спустишься-то? Ноги только переломаешь, глина скользкая. Да и зачем тебе?- Да мне надо эту вашу стройку обойти. Идем мы туда дальше. До Присморжья хотим добраться, деревня такая была до войны. Знаете?- Нет, не знаем, - мужики пожали плечами.- Ну, она за Ершино должна быть, через несколько километров. У меня там прадед погиб в 42 году, вот мы и хотим то место посетить. В этих местах бои шли. Тут как раз горловина Рамушевского коридора была. Тут Света им укоризненно добавила:- На костях ведь строите, мужики.Мужики виновато потупили взгляды. Потом лысый сказал:- Что ж, прадед - это дело святое. Мы разве ж не понимаем? Сами с Белоруссии. Вы тут на берег не спуститесь. Идите-ка лучше прямо через стройку, мы вас пропустимВот так неожиданно удалось нам там пройти. За стройкой и была, собственно, деревня Ершино. Хотя, деревня, это, пожалуй, слишком громко сказано. Один деревянный дом на возвышенности, да телефон-автомат на столбе рядом. Вот и вся деревня.Света осталась у стройки, а я решил подняться по склону к тому домику, чтобы посмотреть, не идет ли там дальше дорога какая-нибудь в сторону Присморжья.Когда я поднялся, меся сапогами размокшую глину, то увидел, что наверху у домика стояла женщина. Она явно поджидала меня. Уперев руки в бока и нахмурив брови, она глядела тяжелым неприязненным взглядом в мою сторону.- Что надо? – грубо спросила женщина. – Здесь частная территория.- Здравствуйте и простите за вторжение, - вежливо ответил я. – Вы не подскажете, как мне до Присморжья добраться? Тут дорога туда дальше есть какая-нибудь?- Что? Какая дорога? Какое Присморжье? – повысила голос она. – Кто вас вообще сюда пустил? Как вы через стройку прошли? Я им устрою, лентяям! Пускают кого ни попадя. Как же вы все надоели! Ходят и ходят.- Вы, пожалуйста, не наказывайте никого, - торопливо поспешил ответить я. – Это я попросил. Я ищу место гибели прадеда своего. Он погиб в 42 году здесь, под Присморжьем.Ну и рассказал я ей в подробностях всю свою историю. Как начинал искать, как выяснял местонахождение деревни, и что мне дед рассказывал. Поведал также и про свой вчерашний визит в Музей Северо-Западного фронта.По мере моего рассказа лицо женщины постепенно смягчалось. - Ты что, там копать собрался? – спросила, наконец, она.- Нет-нет, что вы, - ответил я. – Просто хочу посетить то место, прадеду поклониться, помянуть.- Ты там сейчас не пройдешь никак. Заросло все очень сильно кустарником, травой выше человеческого роста. Да и болота кругом. Не пробраться совсем. Я-то знаю.- Да я все равно хочу попробовать.- Нет, ну раз хочешь, иди. Только имей ввиду, там дальше дороги нет никакой вообще. Здесь все, цивилизация заканчивается. И потом, знать ведь надо куда идти, ты будешь там ходить-бродить, а к урочищу и не выйдешь. Если вообще не заблудишься.Я задумался. Честно говоря, ее слова об отсутствии дороги меня в какой-то степени разочаровали. Я все же надеялся, что какой-то тракт меня приведет к Присморжью. А тут, действительно, шнырянье по лесу лишь в примерном направлении шансов на самом деле давало немного.- Слушай, - вновь подала голос женщина. – Не надо тебе туда идти. Послушай доброго совета.- Как же так не надо?- А вот так. Самое главное ведь это память. Очень хорошо, что ты помнишь своего прадеда, выяснил как он погиб. Вот и храни в себе эту память. А туда идти, на место крови, незачем оно. Не надо тебе это.Я промолчал. Хотя сдаваться не собирался. Не для того я столько пути прошел, чтобы остановиться там, где до конечной цели было рукой подать. Подумал, все равно попробую дойти, если не получится, полезу со стороны Рамушево. Или вообще на лодке можно было бы доплыть до того места, а дальше уже от берега пешком.Пока в моей голове вихрем проносились эти мысли, женщина еще раз посмотрела на меня внимательно и вдруг махнула рукой.- Ладно. Пойдем со мной, - сказала она. - Я дам тебе телефон Сергея Рыбкина. Вообще, он поисковик. Позвонишь ему, может он тебе и поможет. Правда, он сегодня в поселке. Набери его ближе к вечеру