Мой дедушка был добрым тихим скромным человеком. У меня осталось много детских воспоминаний о нём. Его любимое место дома – в кресле перед телевизором. Не поймёшь сразу: то ли новости смотрит, то ли дремлет. Его густые брови так свисали, что трудно было разглядеть его глаза. Я помню его большие трудовые руки, которыми дедушка ласково гладил по голове. В течение нескольких лет меня летом на месяц отправляли к бабушке и дедушке погостить. Нас, внуков, много набиралось в их однокомнатной квартире, но всем хватало внимания, заботы. Меня всегда ждали и принимали, потому что понимали, что моим пока молодым родителям хочется отдохнуть от нас, детей. В 8-9 лет я понимала, что дедушка уже в возрасте, но ещё работает. А работал он в больнице конюхом. На лошади развозил что-то. На обед приедет на Пчёлке (или Чёлке, у лошади на самом деле чёлка свисала на глаза), а потом нас прокатит по центральной улице до больничного пруда. Там мы купались, барахтались рядом с утками и гусями, а потом шли на вертолётную площадку и рыскали в кустах в поисках лесных орехов, ещё зелёных, не успевающих дозреть из-за детворы. Помню, как мы усаживались на телегу, застеленную свежескошенной травой, а дедушка, если не хватало места, шёл рядом, прихрамывая. То, что хромота – это последствия войны, я знала всегда и гордилась тем, что мой дедушка – участник Великой Отечественной войны. А как дедушка получил ранение, я стеснялась спросить, потому что точно знала, что он не любит вспоминать и рассказывать.  Сейчас у меня двое взрослых сыновей, которые не видели прадеда, и я не могу им подробно рассказать о нём. Потеряно время, возможность всё узнать самой. Мама моя не интересовалась, за что у отца награды. А вот тетя Татьяна Петровна сохранила некоторые сведения. Я понимаю, что если не записать всё, что известно о дедушке сейчас, то мои внуки не узнают о своих предках. До Великой Отечественной войны у дедушки уже был боевой опыт, он участвовал в финской войне. Когда вернулся, женился на моей бабушке Анне Фёдоровне. Поэтому в начале войны Петра Андреевича направили в Ижевское военное училище преподавать на курсах, готовить новобранцев. Конечно, как и все соотечественники в то время, он рвался на фронт, писал рапорты, но они оставались без ответа. А когда немцы стали подступать к Москве, его всё-таки отправили под Серпухов. В какой дивизии он служил, я не знаю, но был в звании лейтенанта. Потом он рассказывал, что шли тяжёлые бои. Каждый день противник атаковал по нескольку раз. Наш солдаты не успевали передохнуть, поесть, посчитать потери. И вот поступил приказ пойти в атаку, взять высоту (а может быть деревню). Надо было пересечь открытую местность (может быть поляну, потому что были заросли кустарника). Пётр Андреевич предупредил комиссара, что может быть засада, положат всех солдат. Но комиссар не послушал, повёл за собой. Из кустов противник открыл огонь, засвистели пули, взрывались мины. Это последнее, что помнил дедушка. Очнулся он в госпитале после операции. Тяжёлая контузия и ранение в ногу вырвали его из строя. Долго находился на лечении в госпитале, но в строй вернуться не смог. После операции одна нога стала короче. Бабушка поехала забирать его, так как сам был не в состоянии добраться до дома. Дома, как говорится, стены помогают, подлечился, во время войны  председательствовал в колхозе, потом работал учителем в школе. Потом ещё где-то. В моих детских воспоминаниях остались моменты, когда дедушка с бабушкой уходили на работу в пожарную часть. В посёлке Кутерем Ценёвых уважали. Бабушки и дедушки уже нет, но о них помнят.